Воспользуйтесь формой поиска по сайту, чтобы найти реферат, курсовую или дипломную работу по вашей теме.

Тема «глобализации», широко обсуждаемая в политике, науке, средст вах массовой информации, стала, с одной стороны, всепроникающей, другой - столь расплывчато трактуемой, что это не может не компроме тировать сам предмет. Чтобы избежать нечеткости, я сначала тезисно ложу позицию, далее развиваемую в статье.

1. Нельзя сказать что) либо внятное о нашем предмете, игнорируя воз действие, оказанное на мир войной 1999 года на Балканах и явной «гло бализацией» Североатлантического союза, особенно с принятием на сес сии НАТО в Вашингтоне новой стратегической концепции блока, ориен тирующей его на расширение за пределы своей сферы ответственности (ранее она была ограничена, согласно уставу организации, территорией государств) членов). После Косова мы имеем другой мир, нежели тот, существовал до 24 марта 1999 года. Недаром в Концепции национальной безопасности Российской Федерации (опубликована в январе 2000 годатенденция к «глобализации» НАТО посредством ее расширения на Вос ток отнесена к числу основных угроз национальной безопасности нашей страны 2.

2. Термин «глобализация», когда его употребляют, как часто бывает, абстрактно, без указания на объект глобализации, теряет смысл. Пресло вутая «глобализация мира» не только банальность, утверждающая, что мир всемирен и шарообразен, но, увы, еще и мнимая величина, беспредмет ное ничто. Принуждение к работе с такого рода мнимостями обессилива ет ум и обезоруживает современного человека перед лицом угроз, дейст вительно планетарных по своей природе и связанных в первую очередь глобализацией процессов передачи информации, финансовых рынков новейших видов оружия массового уничтожения (в том числе появивших ся в ходе революции в военном деле). Все это в полной мере обнаружило себя в последней трети XX столетия.

3. Реально идущие процессы планетарного охвата необходимо отличать от глобализма как идеологии; последняя тоже реальность, но идеального плана. Как и всякая идеология, глобализм - это фальсифицированное мировоззрение. Он имеет свои метафизические корни и выступает ныне главным претендентом на всемирную победу в идеологической борьбе с ослабевшими конкурентами.

4. Образ «открытого общества», пропагандируемого Джорджем Соросом, - характернейший инструмент глобализма. Книжные труды Сороса, фигуры во многих отношениях замечательной, вместе с его деятельностью финансиста позволяют, принимая также во внимание последние попытки Всемирной торговой организации (ВТО) ускорить «глобализацию», лучше увидеть связь между идеологическими схемами глобализма, с одной стороны, и практикой глобализации таких ключевых отраслей, как международные финансы и международная торговля, с другой.

Мир после Косова Директор Стокгольмского международного института исследований проблем мира (СИПРИ) Адам Ротфельд отмечал, что после распада СССР «победители» поставили в повестку дня пересмотр международного правопорядка, установленного еще Вестфальским миром 1648 года и покоившегося три с половиной столетия на принципе суверенитета национального государства как главного субъекта международного права 3. С этим замечанием нельзя не согласиться. Но Ротфельд не привел, как не приводят все, кто сегодня критикует принцип nation state, достаточно убедительных доводов для столь революционного и целенаправленно осуществляемого пересмотра, который способен потрясти основы мироустройства.

Вполне очевидно, что основанием к разрушению или подрыву в XXI веке суверенитета nation state - этого фундаментального принципа международного правопорядка - не может служить увеличение числа субъектов международного права как гипотетический фактор хаоса (в настоящее время в ООН входят 188 государств против 51 в 1945 году, и только за 90) е годы в результате расчленения СССР, Югославии и Чехословакии число государств в Европе и Азии увеличилось почти на два десятка). Теоретически (да и практически) этот процесс обратим. Быстрое нарастание (с прекращением холодной войны и нарушением паритета СССР- США) угроз международной безопасности стало в 90) е годы поистине повсеместным. В этом контексте пресловутый «геополитический плюрализм» Збигнева Бжезинского 4 (тем более, когда он становится похож на поддержку извне сепаратистского террора - например, в Чечне - под вывеской борьбы за «национальную независимость») влечет за собой переопределение ведущих геостратегических интересов, особенно в восточной части суперконтинента (Россия, Китай, Индия и др.).

Точно так же не может служить основанием для дестабилизирующего упразднения (или подрыва) национально) государственных суверенитетов возникновение международных финансовых организаций или множества транснациональных корпораций с их влиянием на хозяйственную деятельность в мире. Это относится и к бурно разраставшимся в последнее время неправительственным организациям.

В интервью «Независимой газете» Ротфельд заявил: «Сегодня мы подошли к такому рубежу, когда... вмешательство во внутренние дела станет допустимым»; при этом он сослался на ситуацию в Руанде и Бурунди, но в тот момент перед глазами стоял уже другой пример, более близкий европейцу. Днем раньше опубликования интервью, 24 марта 1999 года, НАТО приступила в обход международного права к бомбардировкам суверенной Югославии. Это стало наиболее вопиющим примером (если учесть число жертв, произведенные разрушения, использование натовцами кассетных бомб, боеприпасов с урановой начинкой и т. п.) «вмешательства во внутренние дела», рекомендуемого Ротфельдом и другими как «допустимое».

Но главное - не в отдельном (пусть даже исключительно важном и трагическом) случае нападения Североатлантического союза на Югославию, а в том, какие последствия для всех национальных государств (включая США и остальные государства) члены НАТО), а также для международного правопорядка на планете может повлечь столь вызывающая замена принципа невмешательства во внутренние дела государств на противоположный ему принцип вмешательства.

Трезвые и взвешенные суждения на этот счет уже были высказаны и в России, и в Европе, и в США. В целом нельзя не согласиться с замечанием Алексея Богатурова (см. его статью в этом номере), что Косово символизирует переворот в международных отношениях: «рядом с прежней системой мироуправления» была выстроена «вертикаль» принятия решений «семеркой» и НАТО. Не прав он только, называя этот переворот бескровным: в 90) е годы сербы и другие балканские народы заплатили за него своей кровью в полной мере. Было бы уместно также поставить вопрос, насколько прочна упомянутая вертикаль и больше ли преуспеют ее конструкторы, чем строители Вавилонской башни... Точное наблюдение сделал российский политолог Михаил Ильин, увидевший в нападении НАТО на Югославию «самоубийственное разрушение Западом вполне устоявшихся за последние четыре столетия принципов Pax Europeana». Говоря об агрессии НАТО на Балканах (а это, если исходить из не отмененных пока норм действующего международного права, - полномасштабная агрессия в классическом виде), Ильин справедливо расценивает такие действия Североатлантического союза как наносящие «невосполнимый ущерб самомy принципу суверенитета» и затем с полным основанием добавляет: «Суверенитет стал тем инструментом, который позволил государствам взаимно признать монопольные права друг друга на использование принуждающего насилия в пределах своих территорий. Без этого принципа немыслимо было бы образование в этих государствах гражданского общества как зоны ненасилия... Без этого принципа невозможно было бы развить структуры международного права» 5.

Есть по меньшей мере три исторические вехи, помогающие понять, чем мир после Косова, в котором мы теперь живем, отличен от того мира, который с ракетно) бомбовыми ударами НАТО по Югославии канул в прошлое. Вот эти точки отсчета: • уже упомянутый Вестфальский мир 1648 года; • Ялтинская конференция 1945 года, принявшая Декларацию об освобожденной Европе и итоговый документ «Единство в организации мира, как и в ведении войны»; • хронологический рубеж 1989-1991 годов, обозначенный падением Берлинской стены, синхронными переворотами/революциями в Восточной Европе и крахом сверхдержавного могущества в Евразии вслед за расчленением территории исторической России/СССР на 15 частей. Что касается мира, который возник на данном рубеже, он, как сейчас уже вполне ясно, был промежуточным в своих основных геополитических очертаниях; поэтому у него и не было иного названия, кроме post*cold war world - мир, появившийся после окончания холодной войны.

Перемена, порожденная войной на Балканах и происходящим отторжением от Югославии исторического сербского края Косово и Метохия (в нарушение резолюции Совета Безопасности ООН № 1244, но при этом под флагом администрации ООН), носит эпохальный, а не конъюнктурный характер. Именно так и охарактеризовал ее в декабре 1999 года министр обороны РФ Игорь Сергеев: «С военно) политической точки зрения эта война ознаменовала собой, по существу, начало новой эпохи не только в военной, но и во всеобщей истории (курсив мой. - В. М.)». Это эпоха «открытого военно) силового диктата США по отношению к другим странам» 6.

Наступившую эпоху можно, конечно, определить и по) другому. Но вряд ли можно уйти от вопросов: • что все же представляет собой (не в идеологических образах, а в реальности общественных отношений) мир после Косова? • что несет для «планеты людей» и для каждой из ее составляющих проектируемая замена принципа невмешательства в дела суверенных государств на принцип вмешательства под лозунгом «глобального управления»? Мир с полуразрушенным и деградирующим международным правопорядком, контуры которого все яснее проступают после войны на Балканах, - это мир, формируемый силой, которая ссылается на «волю мирового сообщества».

Но «мировое сообщество» - это фантом, мнимость, и таковыми его делают как упадок ООН в качестве инструмента международной безопасности, так и продолжающееся много лет расширение (а не сокращениеразрыва между условиями экономического воспроизводства в разных странах мира. Согласно международной статистике доля 20 проц. беднейшего населения планеты в общемировом доходе уменьшилась с 2, 3 проц.

1960) м до 1, 4 в 1991) м и до 1, 1 процента в 1994 году. Соответственно возрос разрыв между доходами 20 проц. самых богатых и 20 процентов самых бедных жителей планеты. Если в 1960) м это соотношение было 30: 1, в 1990) м - 61: 1, то в 1994 году оно составило уже 78: 1 7 (обращает на себя внимание не только абсолютная цифра разрыва, но и величина ускорения, с каким расходятся края раскалывающей мир пропасти). Некоторые экономисты, опираясь на эти данные, говорят о «необратимом увеличении разрыва» 8. Аргументы в пользу такого утверждения понятны: преуспевающие страны удерживают интеллектуальную ренту, возникающую при внедрении инноваций, и «извлекают монопольную сверхприбыль, которую используют для финансирования новых разработок, постоянно наращивая свои конкурентные преимущества» и вынуждая всех прочих «к неэквивалентному экономическому обмену» 9.

По линии этого разрыва, который расширенно воспроизводится и в масштабе планеты, и во многих отдельно взятых странах, происходит не глобализация», а нечто противоположное ей - регионализация и фрагментация общественных отношений, усугубляемая демографическим давлением, а также бурно прогрессирующей тенденцией этнизации созна* ния в ответ на разрушительные для национальных суверенитетов влияния глобалистской стратегии. И это - одно из обстоятельств, затрудняющих однозначный ответ на вопрос, происходит ли «глобализация».

Парадокс и противоречие современного мира, скрываемые фантомом мирового сообщества», состоят в том, что мир, становясь в ходе информационных, технологических и финансовых процессов последней трети XX века все более доступным, компактным, поддающимся охвату, вместе тем давно (и чем дальше, тем больше) трагически не един.

«Мировое сообщество», от лица которого говорят, присвоив себе это право, лидеры Запада и о котором глубокомысленно рассуждают политологи, - это псевдоним чего угодно, например «семерки» (G 7), НАТО, Трехсторонней комиссии или чего) то еще, но только не планетарное, включающее всех без изъятия сообщество солидарных в своих жизненных целях людей и народов.

Культивируя требования фантомного «мирового сообщества» в качестве универсальных и непреложных, западная демократия претерпевает опасную деформацию: она становится антидемократическим отрицанием всемирности как всеобщности. В этой критической точке и набирает силу требование «глобального управления», которое, я полагаю, не может не быть худшей из известных истории форм тоталитаризма. Сторонники введения «глобального управления» открыто обсуждают вопрос о конституировании (или легализации) субъекта такой деятельности - «мирового правительства». Как подчеркивает, скажем, Лоренс Финкелстайн, «функции глобального управления в международном масштабе те же, что и у правительств отдельных государств у себя дома; поэтому оформление глобализации требует последовательных шагов по созданию мирового правительства (global government)» 10. «Возможной и необходимой» считает постановку вопроса о создании «мировых органов экономического и политического управления» Василий Михеев (см. его статью в этом номере журнала), правда, никак не аргументируя свое мнение, - вряд ли можно считать достаточной простую ссылку на приглянувшуюся ему «идею Единого мира».

Я же убежден, что учреждение (либо легализация) в интересах «глобального управления» беззаконного - с точки зрения государственного и международного права - «мирового правительства» окажется более смертоносным, чем приход к власти тоталитарных режимов прошлого, потому что, во) первых, такое правительство будет более эффективным, располагая неизвестными ранее телекоммуникационными и другими технологиями, равно как и средствами «электронного» подавления личности, а во) вторых, в случае разрушения некоторых суверенитетов над обширными территориями (Россия, Китай, Индия, Иран и др.) космополитическое «мировое правительство», не имея больше противовесов, обретет уже ничем и никем не ограничиваемое всемирное поприще.

Глобализация финансовых «пузырей»? Попытки определить термин «глобализация» и сделать его действительно содержательным до сих пор, надо сказать, не были особо успешными.

Вряд ли, например, для конкретного анализа планетарных процессов будет полезно рассуждение о том, что «глобализация» предполагает «появление и укрепление надтерриториального (supraterritorial) измерения общественных отношений (Scholte 1996)», или сходное мнение, что «глобализацией» следует называть «изменение пространственной формы человеческой организации и деятельности в направлении трансконтинентальных или межрегиональных моделей этой деятельности (Held 1997)» 11.

Более содержательно указание на общемировую тенденцию нарастающей интенсификации обменов информацией, финансовыми потоками и людскими ресурсами между различными странами и регионами. Эта тенденция бесспорна, но не беспричинна, и поэтому требует выяснения, когда, чем и почему такая интенсификация обменов была вызвана. Но эти «когда», «чем» и «почему» неоднозначны, и здесь не укажешь пальцем на чтото одно - ведь речь идет о наступлении новой эпохи.

В начале 70) х годов ХХ века в общественное сознание была введена проблематика «пределов роста» (физически измеримой конечности биосферы, или экологического предела истории). Независимо от того, как расценивать изданный под эгидой Римского клуба и ставший мировым бестселлером доклад «Пределы роста» (1972), он вольно или невольно нанес удар в самое сердце новоевропейского мировоззрения, каковым можно считать метафизику прогресса и эволюционистские представления вообще.

При всей духовной ограниченности новоевропейского мировоззрения (наметившееся еще в ХIII веке усилиями Аквината отделение «истин разума» от «истин веры», возрождение умонастроений язычества, культ либерального рассудка, присвоившего прерогативы вселенского разума, и т. п.) эпоха модерна несла в себе значительный заряд позитивного, оптимистического историотворчества. И это понятно. Так называемое Новое время, с одной стороны, подняло на щит обезбоженное воззрение на мир, отказавшись от глубоких представлений о двуединстве Творца и творения, а с другой - благодаря «картезианской революции» и cogito ergo sum Декарта (самый радикальный в мировой философии манифест субъективного «Я») придало исключительно мощный импульс само) творению «Я» как в личном, так и в коллективном плане. Видимые практические успехи исторического движения на этом пути (связанные с колонизацией и интенсивной экономической эксплуатацией территорий вслед за первым и вторым машинными переворотами) маскировали его опасность, но только до той поры, пока, по выражению Карла Ясперса, завоевание мира не достигло предела: «расширяющееся вовне движение как бы натолкну* лось на самое себя (курсив мой. - В. М.)» 12.

Ясперсовский образ Новой истории как движения, которое на рубеже ХIХ и ХХ веков «наталкивается на самоё себя», поистине замечателен. При обсуждении темы «глобализации» важно учитывать, что планетарный характер всех основных проблем, стоящих перед современным человеком, не новость: Римский клуб в этой области не первооткрыватель. Еще в своей книге «Духовная ситуация времени» Ясперс писал: «В развитии мира достигнут рубеж, который несоизмерим с подобными рубежами отдельных исторических эпох прошлых тысячелетий... В водовороте современного существования часто становится непостижимым, что, собственно, происходит... Все технические и экономические проблемы принимают планетарный характер» 13. Сказано это в 1931 году, когда не было ни Интернета, ни ЭВМ, ни ракетно) ядерного оружия, а международная валютно) финансовая система не знала еще плавающих курсов и базировалась на золотом стандарте.

Отойдем еще немного дальше - от 30) х годов к началу века, и мы увидим, что уже тогда, в 1904 году, Хэлфорд Джон Маккиндер в ставшей геополитической классикой статье «Географическая ось истории» впервые, пожалуй, зафиксировал в географических терминах переломный характер наступающего времени и эпохальность самогo перелома. Он обозначил современное ему состояние международных отношений как конец 400) летней «Колумбовой эпохи», которая перестала существовать «вскоре после 1900 года». Важной чертой завершившейся эпохи была «экспансия Европы», достигшая за 400 лет физического предела: мир до самых отдаленных его уголков стал объектом «фактически полного политического присвоения». Отныне, в условиях наступившего «постколумбова века», сделал вывод Маккиндер, международные отношения имеют вид «закрытой политической системы... глобальных размеров (a closed politi* cal system... of world*wide scope)». Таким образом, никакой социальный взрыв, никакое потрясение или изменение баланса сил не угаснут теперь в «неизведанном пространстве и хаосе варварства», но сильнейшим образом сдетонируют «хотя бы и с противоположного конца земного шара» 14. Не правда ли, этот диагноз, сформулированный почти столетие назад, вполне подходящая для 2000 года характеристика «глобального мира»? Но если наиболее существенная черта «глобального мира» (планетарный характер и планетарная взаимосвязь важнейших проблем, с которыми сталкивается человек) была заметна еще на заре ХХ века, чем же в этом смысле уникально завершение этого столетия? И где тот начальный хронологический рубеж, от которого можно отсчитывать новую мировую эпоху? Мир после Косова? Мир, каким он стал после исчезновения с политической карты евразийской сверхдержавы? Мир, в котором был изобретен микропроцессор, одновременно объявлено о существовании «пределов роста» и отменен золотой стандарт? Или это мир, в котором было зафиксировано наступление конца «Колумбовой эпохи»? Вопросы не праздные. Хронология (хроно) логос) событий - не просто счет астрономических лет, она имеет отношение к глубоким пластам исторического бытия человека. Сама возможность постановки таких вопросов предполагает воззрение на череду сменяющих друг друга событий, именуемую «историей», как на движение не круговое, не хаотическое, но имеющее начало и конец, или цель, то есть как на путь, вехи и этапы которого могут быть определены.

Как правило, у эпохи нет единственной хронологической привязки, у нее больше одного, а то и несколько начал; эпоха словно силится начаться и не может. Во всяком случае эпохальную новизну «глобального мира» не измерить скоростью или, скажем, инновационной значительностью технического прогресса, темпами демографического роста и экологических изменений или увеличением в единицу времени объемов сделок на финансовых рынках.

В том новом, что приходит с новой эпохой, есть физика (физика технических усовершенствований, экономического обустройства территорий и т. п.) и есть метафизика - то, что со времен Аристотеля было для европейского ума открывающимся в умозрении знанием о началах бытия. Новая эпоха - Рубикон, на котором переламывается время и отделяется прошлое (то, что прошло), имеющее свойство необратимости: на другой берег Рубикона людям не вернуться. Такого рода трансформации предполагают переворот в мировоззрении, то есть в совокупности взглядов на Бога, мир и человека, а уже на этой основе возникают новые идеологические и политические формы.

Вопроса о метафизических основаниях эпохи «глобализации» и «глобального мира» я коснусь в следующем разделе, а здесь речь пойдет о вещах вполне материального свойства. Моя позиция состоит в том, что «глобальный мир» глобален прежде всего и главным образом в трех отношениях.

• Благодаря стремительному развитию информационной (телекоммуникационной) революции, в том числе сетевых технологий, мир сжался, стал коммуникационно тесным, доступным, проницаемым в невиданной прежде мере. Тем самым в последней трети XX века достигнут принципиально новый уровень коммуникационного охвата планеты.

• За последние три десятилетия ХХ века мир покрылся планетарной, но непрочной, нестойкой к потрясениям «пленкой» международных финансовых рынков. Непрерывное движение частного капитала и всевозможных финансовых инструментов (производные ценные бумаги и пр.), деятельность возникших в недавнее время хедж) фондов, которые практикуют займы под залог ценных бумаг и игру на валютных курсах, - все это носит теперь в отличие от еще недавнего прошлого действительно глобальный характер. Многомиллиардные долларовые суммы благодаря телекоммуникационным технологиям в считанные секунды и 24 часа в сутки перебрасываются из одной части света в другую, циркулируя в едином планетарном контуре. Так, по оценкам, только в 1997 году сумма покупок и продаж валюты в рамках игры на разнице курсов и процентных ставок достигла 400 трлн. долларов 15.

• На базе высоких технологий продолжается революция в военном деле, и прежде всего в сфере информационного обеспечения боевых действий. США продемонстрировали это в войне сначала против Ирака (1991), затем, в более полной мере, против Югославии (1999). Активно осваиваются новые интеллектуальные технологии, а также космос, который становится приоритетной сферой военных действий 16. «Глобальность» мира задается, таким образом, еще и тем, что практически любая точка земного шара может быть эффективно поражена тем или иным видом новейшего оружия массового уничтожения.

Мир стал исключительно опасен для жизни, и совокупная глобализация информации, финансовых «пузырей», которые многие авторы выдают за «глобальную экономику», и новейших видов оружия имеет к этому самое прямое отношение.

Взаимодействие указанных трех аспектов «глобализации» по) настоящему еще не анализировали, и я не уверен, что при имеющемся уровне достижений в той области, которую Вильгельм Дильтей называл «науками о духе», а Генрих Риккерт - «историческими науками о культуре», такой анализ возможен. В сфере знаний о человеке и человеческих сообществах с конца XIX века закоснела традиция дисциплинарного, «кафедрального» членения предмета, который, вообще) то говоря, принципиально един и анатомическому разъятию не подлежит. Это тем более так в условиях «глобального мира», где все аспекты «глобализации» связаны и тесно переплетены. Интеллектуальная вивисекция такого предмета поистине таит угрозу для жизни.

Что связывает между собой (хотя бы в самом общем виде) указанные выше аспекты «глобализации», если мы рассмотрим их не по отдельности, не изолированно, а в едином проблемном поле, образуемом планетарным потоком перемен? Такой общей связью, несомненно, служит то, чтo я называю третьим машинным переворотом 17, - появление машин, преобразующих и передающих информацию. Это событие революционизировало все общественные отношения, но наиболее важным для превращения мира в «глобальный» на принципиально новом уровне коммуникационного единства был революционный прорыв в международных финансах (не смешивать с реальной, производящей экономикой!) и военном деле.

Когда рождается новая эпоха, меняются - в историческом, а не только физическом смысле - пространство и время мира.

Еще Олвин Тоффлер в 1970 году в книге «Шок будущего» отмечал: скорость перемен в различных областях человеческой жизни настолько велика, что культура не успевает ассимилировать эти перемены. Громоздящиеся и нагромождаемые средствами массовой информации «новости» не просто усиливают информационный шум, а дебилизируют сознание и оскопляют дух - вот что означает вывод Тоффлера тридцатилетней давности для действительности 2000 года.

Что добавил в этом отношении третий машинный переворот? Возможность одновременного (в режиме реального времени) взаимодействия и воздействия пространственно удаленных машинных операторов на другие объекты. Теперь время, потребное на преодоление земного пространства, стремится к нулю, и, соответственно, возникает (в «Сети») «нуль) пространство», в котором плодится и размножается «кибернетическое человечество». Отсюда практическая возможность еще более принуждающего и еще более эффективного воздействия на сознание и поведение человека, в том числе в интересах «глобального управления».

Что означает для человека такая перемена его участи, меняющая координаты пространства и времени мира? Что означает глобальный прогресс коммуникационного единства в его технических аспектах для все более неединого в культурном плане мира? Ответы на эти вопросы заняли бы много места. Здесь, в иерархии причин перехода, вернее, интенсификации попыток перехода к новому этапу глобально управляемого мира, хочется отметить лишь то событие, которое, на мой взгляд, по силе влияния на новую («глобальную») эпоху сопоставимо с третьим машинным переворотом. Я имею в виду разрушение в лице СССР сверхдержавного могущества в Евразии и исчезновение с карты мира «осевого государства» (Маккиндер), расположенного в «материковой сердцевине мира» (the Heartland) и в течение пяти столетий - со времен московского царя Ивана III - служившего скрепляющим звеном международно) политического равновесия в мире. Когда Бжезинский называет образовавшееся на месте СССР геополитическое пространство «черной дырой», он, конечно, выдает желаемое за действительное, но тут важно другое: постсоветское пространство в течение последнего десятилетия ХХ века действительно вбирало, втягивало, засасывало в себя многочисленные информационно) финансовые влияния и импульсы «глобализации», что дестабилизировало систему международных отношений (отсюда и трагедия сербов), объективно подпитывая усилия конструкторов «глобального управления».

Связь между развалом Советского Союза и прогрессом глобализма подчеркивал в издаваемом им еженедельнике Линдон Ларуш: «Распад СССР и «новый мировой порядок» Джорджа Буша вели к подрыву модели национального государства с его национальной экономикой, резко ускоряя разрушение сферы производства и взлет финансовых спекуляций.

Некоторые называют это «глобализацией».».. 18 Начало беспрецедентного роста (глобализации) финансовых «пузырей» совпало с началом 90) х.

Если в 1990-1998 годах валовой продукт в мире вырос всего на несколько процентов, а объем мировой торговли чуть больше, то стоимость сделок с деривативами (производные ценные бумаги) увеличилась, согласно данным МВФ, почти на два порядка 19.

Одновременно с падением СССР вышла в свет изданная под эгидой Римского клуба книга «Первая глобальная революция». В предисловии к ней президент клуба Рикардо Диес) Хохляйтнер отнес начало глобальной революции к 1968 году. Я думаю, что с этой датой, как и с тем, что пресловутая «глобализация мира» есть мировая революция, следует согласиться.

Глобализм как идеология Реальный процесс глобализации средств и технологий передачи информации, финансовых рынков, новейших видов оружия находит свое оформление в идеологии глобализма. На сегодняшний день это самый влиятельный «изм» из всех существующих. Важно то, что глобалистский проект, сформулированный в последней трети XX века, предстает унифицированной и, надо сказать, своевременной заменой двух сошедших со сцены либо существенно потесненных идеологий Нового времени - либерализма и коммунизма. В исторической ретроспективе протяженностью свыше 400 лет, начиная с религиозных войн XVI века и кончая призывами Римского клуба к «глобальной революции», мы постоянно имеем дело с движением, возрождением и распространением революции, по всем признакам и перманентной, и мировой (эти термины позволяют подчеркнуть сродство двух доктрин - либеральной и коммунистической - с точки зрения их генетической принадлежности к одному идеологическому семейству) 20.

О генетическом сродстве либерализма и коммунизма я писал в заметках на книгу известного французского историка Франсуа Фюре «Прошлое одной иллюзии»: «Происхождение коммунистической иллюзии может быть понято лишь в ее неразрывной связи с рационалистической иллю* зией - иллюзией абстрактного равенства любых индивидуальных «Я», равенства в «общечеловеке». Идеальное совпадение демократической одержимости равенством и коммунистической иллюзии мы наблюдаем в фигуре демократа и коммуниста Бабёфа, верного сына французской революции, возвещавшего, что она лишь «предвестник другой, более великой... революции, которая будет последней»» 21.

Глобализм как идеология, идя на смену либеральному и коммунистическому миропониманиям, продолжает дело Революции с большой буквы - Революции как эпохи, как универсума, как страсти. Язык глобалиста - это язык революционера. Недаром, например, Джордж Сорос так любит подчеркивать свой значительный вклад в революции 1989 года в Восточной Европе 22.

Революция, рассматриваемая не как единичное событие в том или ином месте, но как реальность, признаки которой отличают Новое время от того, что предшествовало ему и что грядет за ним, - это стержень и основное содержание эпохи модерна. Революция притязает на мир, она всегда глобальна. Это понимали авторы «Манифеста Коммунистической партии», хорошо видевшие, что революция не ограничится разрушением алтарей и тронов, хотя и это важно: без разрушения алтаря и трона революция невозможна, в ниспровержении она находит свой смысл; так называемая созидательная работа революции насквозь утопична: обещания революционеров всегда ведут к у*топосу, то есть месту, которого нет («свобода, равенство, братство», «коммунистическое общество», «открытое общество» и т. п.). Авторы «Манифеста» предполагали и еще одно: они писали в 1848 году, что класс, который вершит революцию, вернее, от имени которого она вершится (революцию всегда вершат не от своего имени), пересоздаст наперекор Создателю весь мир «по своему образу и подобию», открывая тем самым глобальное поприще для этой низкой пародии на сотворение мира - для Революции.

Тот же глобальный пафос мировой революции (перемена идеологического знака не имеет значения) отчетливо прозвучал в 1968 году, когда Бжезинский - его слова я цитирую не первый раз - написал: «Наша эпоха не просто революционная: мы вошли в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории. Мир стоит на пороге трансформации, которая по своим историческим и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями... В 2000 году признaют, что Робеспьер и Ленин были мягкими ре* форматорами (курсив мой. - В. М.)» 23.

Глобализм как идеология революционен, революция как практика нигилистического разрушения глобальна: предоставленная самой себе, она действительно не способна остановиться и - в 2000 году, как в 1917) м, - может победить только в мировом масштабе.

Но глобализм, устойчивые идеологические модели которого, повторяю, не могли появиться раньше последней трети ХХ века, развивается и набирает силу во времена всеобщего духовного кризиса. «Рушится прежняя картина мира, теряет смысл вся система старых понятий, - писал в 1994 году немецкий философ) либерал Гюнтер Рормозер. - Не функционирует и язык, посредством которого мы могли бы интерпретировать нашу историческую ситуацию... У нас нет более ответа на вопрос о цели общественного развития. Тем самым, по существу, теряют почву под ногами все идеологии.».. 24 Поэтому глобализм, революционизируя мир, не только наследует в этом либерализму и коммунизму, но и одновременно выступает их могильщиком. Почву под ногами теряют все идеологии, и глобалистский дискурс в некоторых частях - это уже даже не идеология, а своего рода заклинание. Глобализм - не только высшая стадия либерализма и коммунизма, это последняя стадия мировоззренчески фальсифицированного (идеологического) постижения мира.

Сегодня отчетливо видно, что глобализм в его разных личинах («глобальное мировое сообщество», «наднациональный континуум», «новый мировой порядок»), требовательно указуя на конец эпохи новоевропейской цивилизации Нового времени либо даже на конец 2000) летнего христианства (откуда и вызываемый заклинаниями «постхристианский мир»), ставит в центр утверждаемого глобалистской утопией грядущего порядка оккультный знак «Нового мира» или «Нового века».

Я не буду проводить аналогию с «Новым миром» Олдоса Хаксли, этой опередившей время утопией 30) х годов; сегодня мы впервые имеем дело с утопией, которая реально угрожает осуществлением (именно этим, как известно, утопия и страшна: она может) таки осуществиться).

Хочу лишь отметить, что в метафизическом плане глобалистская идеология стремится отменить действительную проблематику НОВОГО времени, рожденную христианством и ставшую символом необратимого начала - начала истории как особого модуса бытия. Глобализм - это идеология подмены (предметного беспредметным), не позволяющая рассмотреть, что есть два новых времени - действительное и мнимое: Новое время христианского благовестия, содержащее обетование «новой твари», и антихристианская фальсификация Нового времени в утопии «нового секулярного порядка» («нового мирового порядка») - novus ordo saeclo* rum.

Мне остается рассмотреть в самых общих чертах одно из наиболее призывных и наиболее внедряемых в умы заклинаний глобализма - «открытое общество» Джорджа Сороса. По возможности, и опять) таки очень кратко, я попытаюсь поставить знак «открытого общества» в определенную связь с попытками спровоцировать мировой финансовый кризис (либо его угрозу) и параллельно обеспечить такой из него выход, который прямиком подведет к «глобальному управлению».

Под знаком «открытого общества» Фигура Джорджа Сороса интересна не его умением зарабатывать деньги в том бизнесе, который на фондовых рынках называют «игрой», не его искусством управлять знаменитым инвестиционным фондом Quantum, не тем, что Сорос создавал последние 12-14 лет институты (фонды) «открытого общества» повсюду (правда, с разной степенью успеха), где назревали либо уже происходили серьезные общественные и экономические потрясения - от ЮАР до России и от Китая до Восточной Европы 25, - и уж тем более фигура Сороса интересна не его широко растиражированной философией. Этот человек по) настоящему привлекает тем, что, обладая значительным международным опытом и незаурядной интуицией, он умеет улавливать и использовать многие тонкие и сложные взаимосвязи современного - «глобального» - мира, зачастую ускользающие от академического взгляда или от внимания перегруженного сиюминутными проблемами государственного деятеля. Например, Сорос нащупывает взаимосвязи между распадом Советского Союза и «годами величайшего успеха для Quantum Fund» 26 (считается, что за 25 лет - с 1969 по 1994 годы - Quantum увеличил вложенные в него средства в 2000 раз); между подъемом и спадом банковской системы США и параллельным «подъемом» и «спадом» СССР 27; между европейским механизмом обменных курсов, объединением Германии, ослаблением английского фунта и опять же крахом СССР 28 и т.д.

Сорос действительно свободен от узкого, ограничивающего поле зрения подхода, при котором проблемы, давно ставшие планетарными, старомодно изолируют по «дисциплинарному» («ведомственному») признаку, в результате чего политика оказывается в одном углу, экономика в другом, мировоззрение в третьем, а война в четвертом.

Но прежде чем охарактеризовать соросовское «открытое общество» и его идеологическую функцию, стоит напомнить, чтo произошло в той точке схождения современных проблем, какой стали конференция Всемирной торговой организации с участием 135 стран в американском Сиэтле в декабре 1999 года и приуроченное к ней демонстративное побоище на улицах города, организованное анархистскими, коммунистическими и экологическими организациями вместе с профсоюзом АФТ-КПП.

ВТО, созданная в 1995) м, выступила преемницей Уругвайского раунда ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле), лозунгом которого в 1986-1994 годах было: One World, One Market. Имея ярко выраженную наднациональную тенденцию и будучи «наднациональной автократической структурой», ВТО ориентирует государства) члены и общественное мнение на либерализацию и глобализацию международной торговли. Стратегия ВТО заключается в том, чтобы нейтрализовать инструменты, которыми располагают суверенные государства (тарифы, пошлины, субсидии сельскохозяйственным производителям, составляющие, например, 67 проц. бюджета Европейского союза, и ряд других) и которые на сегодняшний день не позволяют экономически сильнейшему беспрепятственно «взламывать» любой национальный рынок. Цель такой стратегии - укрепить глобальный механизм финансовых рынков созданием глобального рынка товаров (в конечном счете в интересах введения «глобального управления»). При этом США, доминирующие в ВТО, настаивают на снятии соответствующих ограничений и в телекоммуникационно) финансовой сфере: так, торговля по Интернету, число пользователей которого возрастет предположительно с нынешних 200 млн. до 1 млрд. человек в 2005 году, принесет огромные выгоды транснациональным корпорациям США, если удастся не допустить создания таможенных либо иных барьеров в этом виде торговли. Что же касается одного из основных тезисов ВТО, гласящего, что свободная торговля, увеличивая международный товарооборот, создает новые рабочие места, то это не более чем пропаганда. Достаточно напомнить, что в 1993-1998 годах объем торговли в мире вырос на 37 проц., а число созданных благодаря этому новых рабочих мест - всего на 0, 05 процента.

Перебросим мостик от конференции ВТО в Сиэтле, в целом провалившейся, к трудам Сороса («Алхимия финансов», «Сорос о Соросе: Опережая перемены», «Кризис мирового капитализма») и к вопросам «глобализации».

В одной из своих книг Сорос делает, как он выражается, «общее заявление»: «мы» прошли (с рубежа 60-70) х годов) «большой путь в направлении свободного движения» товаров, услуг, капиталов, людей и идей. Это и есть «установление... глобальной системы», но... Обнаружилось очень важное «но»: «международные отношения продолжают строиться на принципах национального суверенитета». И чуть дальше, сожалея о том, что все еще существуют ограничения свободной торговли и что многие страны «не соответствуют критериям открытого общества», Сорос замечает: «При подобном отношении я не могу представить себе выживания глобальной системы» 29.

После инициированного США в начале 70) х годов демонтажа БреттонВудской международной валютно) финансовой системы (она существовала с 1944 года, привязывая все валюты к доллару, а доллар - к золоту по фиксированному паритету) и перехода к плавающим курсам возникла совершенно новая гигантская система циркуляции международного финансового капитала. Тогда же стали складываться правила той игры, выигрыш в которой возникает за счет курсовой разницы при изменениях в соотношении стоимостей различных национальных валют. Тем самым происходит «беспрепятственный перелив огромных сумм между странами и континентами, связанными новейшими средствами коммуникаций» 30.

Такого рода предыдущий бум конца 50) х-начала 60) х (в Европе был создан Общий рынок, и либерализация международной торговли ценными бумагами только начиналась) вызвал у американских банков и компаний) инвесторов «огромный интерес к европейским ценным бумагам». Но все, по словам Сороса, закончилось «печально»: в 1963 году президент США Джон Кеннеди, защищая платежный баланс страны, ввел 15) процентный дополнительный сбор, точнее, уравнительный налог на американских инвесторов, покупавших иностранные ценные бумаги, и ажиотажу пришел конец (бизнес Сороса, по его же признанию, «был разрушен за одну ночь») 31, а вскоре, в том же 1963) м, и сам Кеннеди был убит.

Значение глобальной системы циркуляции международного капитала и всевозможных финансовых инструментов трудно переоценить. В 1994 году, когда разразился крупный кризис в Мексике («в течение одного дня весь режим обменных курсов был просто сметен»), случилось, как говорит Сорос, «нечто очень интересное и неожиданное в России», связанное со «схемой ваучерной приватизации»: с марта по август 1994) го в России произошел «один из самых странных из когда) либо известных бумов на фондовом рынке», когда цена некоторых акций за очень короткое время возросла в десятки раз 32. То, что мексиканский и российский казусы 1994 года нельзя рассматривать изолированно, что у них есть общее глобальное измерение, совершенно очевидно: тогда же наблюдалась «глобальная мания инвестиций, которая достигла кульминации в декабре 1994 г». 33 (и в декабре же 1994) го, добавлю, началась чеченская война).

Российский кризис 17 августа 1998 года описан у Сороса по дням 34, а в описание вставлено его знаменитое письмо в Financial Times с предложением учредить для России международный валютный совет (currency board).

Именно после этого кризиса, в книге 1998 года, Сорос позволил себе безапелляционно заявить: «Россия списана со счетов (курсив мой. - В. М.)» 35.

Что же в свете этих и других событий и процессов представляет собой «открытое общество» в интерпретации Джорджа Сороса (идеи Карла Поппера, предложившего этот термин в годы Второй мировой войны в книге «Открытое общество и его враги», я сейчас не рассматриваю) ? Самое, пожалуй, любопытное в том, что Сорос нигде не определяет данное понятие, более того, упорно уклоняется от этого. Взять хотя бы интервью, которое он дал в 1995 году: «- Почему вы тратите миллионы долларов в Восточной Европе?..

- ...Я делаю это потому, что защищаю принципы открытого общества...

• Как вы определяете открытое общество? - Я бы не давал строгого определения... Открытое общество - более развитая форма социальной организации, чем закрытое общество... Открытое общество основано на идее, согласно которой все мы действуем на основе идеи несовершенного понимания...

• И как долго это может продолжаться? - Это зависит от результатов деятельности Quantum Fund... Основная задача этих фондов - построение открытого общества - не может быть выполнена за один революционный шаг. Я начал думать библейскими сроками: 40 лет.».. 36.

Каков же вывод из всего этого? А вывод тот, что, поднимая на щит в качестве идеала нечто принципиально не определяемое, Сорос предлагает всем, кто соглашается работать с его представлением об «открытом обществе», еще одно беспредметное ничто. Для чего? В «открытом обществе» нет содержания, ибо нет цели. Сорос не был бы самим собой, если бы не понимал этого. «Открытое общество, - пишет он, - страдает от того, что можно назвать отсутствием цели» 37. Предлагаемое решение (а решение необходимо - важность целеполагания для деятельности Сорос оценивает верно) весьма примечательно: в «открытом обществе», говорит Сорос, каждый человек «обязан» искать и находить цель... «в себе и для себя» 38. Я не спрашиваю, выдерживает ли такой подход критику. Я утверждаю только следующее: «глобальное управление» имеет шанс быть установленным как раз в таком (и только таком) мире, в котором из) за разрушения связей, общественных правил, традиционных санкций, учреждений национально) государственного контроля и т. п. будет достигнут критический уровень атомизации общества (каждый индивид «в себе и для себя»), что и позволит в конечном счете надстроить над этой «человеческой пылью» глобальный управляющий механизм тоталитарного образца.

«Открытое общество» Сороса - и в этом, пожалуй, его основная идеологическая функция - прежде всего и главным образом открыто для манипулирования людьми в интересах «глобального управления».

Можно привести аргументы, подтверждающие, что «глобальное управление» - это утопия. Но в таком доказательстве нет, по) видимому, особой нужды: если в ситуации, когда преобладает утопический способ мышления, сделана ставка на вероятность того, что глобалистская утопия осуществима, рациональные аргументы до некоторой степени становятся излишними.

* * * «После окончания эры биполярной конфронтации возобладали две взаимоисключающие тенденции. Первая тенденция проявляется в укреплении экономических и политических позиций значительного числа государств и их интеграционных объединений, в совершенствовании механизмов многостороннего управления международными процессами... Вторая тенденция проявляется через попытки создания структуры международных отношений, основанной на доминировании в международном сообществе развитых западных стран при лидерстве США и расчитанной на односторонние, прежде всего военно) силовые, решения ключевых проблем мировой политики в обход основополагающих норм международного права» 39. Это выдержка из Концепции национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной указом исполняющего обязанности президента России Владимира Путина. Оценка положения в мире, данная в ней, в целом, наверное, справедлива. Но есть редакционная деталь, которая требует, на мой взгляд, корректировки. Я имею в виду провозглашаемое «окончание эры биполярной конфронтации». Развитие двух отмеченных «тенденций» - противоположных и «взаимоисключающих» - не может не вести к поиску более взвешенного, более нюансированного подхода к перспективам биполярного мироустройства нового типа в соответствии со свойствами бинарной структуры мира.

3 См.: Ротфельд А. Д. Новая философия мирового порядка // Нез. газ. 1999. 25 марта.

4 Brzezinski Z. The Premature Partnership // Foreign Affairs. 1994. Vol. 73. № 2. P. 79.

5 Ильин М. В. Война в Югославии: От жертвоприношения Сербии к самоубийству Запада? // Полис. 1999. № 2. С. 110, 111.

6 Сергеев И. Д. Основы военно) технической политики России в начале XXI века // Красная звезда. 1999. 9 дек.

7 Internationale Politik. Bonn, 1998. № 11. S. 37.

8 Глазьев С. Ю. 2000) й: (Новая эпоха - новый смысл для российской политики) // Нез.

газ. 2000. 21 янв. С. 8.

9 Там же.

10 Finkelstein L. S. What is Global Governance? // Global Governance. 1995. Vol. 1. № 3. P. 369.

11 Цит. по: Mingst K. A. Op. cit. P. 89.

12 Ясперс К. Духовная ситуация времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории.

М.: Республика, 1994. С. 297.

13 Там же. С. 300, 306, 335.

14 Mackinder H. J. The Geographical Pivot of History // Mackinder H. J. Democratic Ideals and Reality. N. Y.: W. W. Norton, 1963. P. 241, 242.

15 Богомолов О. Т. Вызов мировому порядку // Нез. газ. 2000. 27 янв. С. 3.

16 См.: Сергеев И. Д. Указ. соч.

17 См.: Максименко В. И. Координаты современности: (К дискуссии о «постсовременном мире» в журнале «Восток») // Восток. 1999. № 2.

18 Executive Intelligence Review. Wash. 1999. Dec. 3. P. 7.

19 Ibid. 1999. Nov. 19. P. 5.

20 Подробно см.: Максименко В. И. Идеологема civil society и гражданская культура // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 1. С. 117.

21 Максименко В. И. Три силы: (Заметки на полях «Прошлого одной иллюзии» Франсуа Фюре) // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 3. С. 198.

22 См.: Сорос Дж. Сорос о Соросе: Опережая перемены. М.: ИНФРА) М, 1996. С. 36, 133.

23 Brzezinski Z. America in the Technotronic Age // Encounter. Vol. XXX. № 1. Jan. 1968. P. 16.

24 Рормозер Г. Кризис либерализма. М.: РАН; Институт философии, 1996. С. 15, 28.

25 «После революции 1989 года, - рассказывает Сорос, - количество новых фондов резко возросло... В 1987 году фонд был организован в Советском Союзе». Приоритетными объектами для фондов стали «образование, гражданское общество, закон, средства массовой информации, культура, библиотеки и развитие Интернет» (Сорос Дж. Указ. соч. С. 142-143).

26 Сорос Дж. Указ. соч. С. 144.

27 Там же. С. 93.

28 Там же. С. 95.

29 Там же. С. 214-215.

30 Быков А. Н. Мировой финансовый кризис и уроки для России: (Вопросы антикризисного регулирования). М.: Эпикон, 1999. С. 9.

31 Сорос Дж. Сорос о Соросе: Опережая перемены. С. 55; Он же. Кризис мирового капитализма. М.: ИНФРА) М, 1999. С. 118.

32 Сорос Дж. Сорос о Соросе: Опережая перемены. С. 170-171.

33 Там же. С. 112.

34 См.: Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. С. 167-183.

35 Там же. С. 188.

36 Сорос Дж. Сорос о Соросе: Опережая перемены. С. 129-130, 188, 166.

37 Там же. С. 302.

38 Там же.

39 Концепция национальной безопасности Российской Федерации.

Описание предмета: «Экономика»

Литература

1. Блейн Ли. Принцип власти. Влияние с уважением и честью. – М.: Альпина Паблишер, 2007. – 368 с.
   
2. Наталия Будур. Повседневная жизнь инквизиции в средние века. – М.: Молодая гвардия, 2011. – 384 с.
   
3. Е.Монусова. Тайны величайших битв. – СПб.: АСТ, Астрель-СПб, ВКТ, 2008. – 288 с.
   
4. Кэролл Ли. Крайон. Поднятие завесы. Книга 11. Апокалипсис Новой Энергии. – М.: София, 2009. –  с.
   
5. Элизабет Клэр Профет. Утерянные годы Иисуса. – М.: Лонгфелло, 2011. – 342 с.
   
6. Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов. От Ликурга до Алана Гринспена. – М.: Либроком, 2012. – 336 с.
   
7. Крис Гэткам. Свет и фотосъемка. 50 фотографий моды. – М.: Арт-Родник, 2012. – 144 с.
   
8. Генри Киссинджер и Фарид Закария против Найла Фергюсона и Дэвида Даокуя Ли. Станет ли XXI век веком Китая? Манковские дискуссии о роли Китая. Генри Киссинджер и Фарид Закария против Найла Фергюсона и Дэвида Даокуя Ли. – М.: АСТ, Neoclassic, 2013. – 192 с.
   
9. Егор Малов. Акторно-сетевая теория. – М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2012. – 60 с.
   
10. А.В. Редюхина. Новые медиаканалы в политических коммуникациях. – М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2011. – 128 с.
    
11. Гринин Л.Е., Коротаев А.В. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов. от Ликурга до Алана Гринспена. – М.: Ленанд, 2017. – 336 с.
    
12. Брюс Ли. Правила жизни Брюса Ли. Слова мудрости на каждый день. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017. – 240 с.
    
13. Ли Сунсин. Военный дневник (Нанчжун ильги). – М.: Восточная литература, 2013. – 375 с.
    
14. Кэрролл Ли. Крайон. Новый Человек. – М.: София, 2017. – 288 с.
    
15. Эми Ли Меркри. Революция сочувствия. 30 дней жизни по велению сердца. – М.: ИГ "Весь", 2018. – 208 с.
    
16. Л.Е. Гринин, А.В. Коротаев. Глобальный кризис в ретроспективе. Краткая история подъемов и кризисов. От Ликурга до Алана Гринспена. – М.: Ленанд,Editorial URSS, 2017. – 336 с.
    
17. Брюс Ли. Правила тренировок Брюса Ли. Раскрой возможности своего тела. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018. – 368 с.
    

Образцы работ

Задайте свой вопрос по вашей проблеме

		Гладышева Марина Михайловна marina@studentochka.ru +7 911 822-56-12 с 9 до 21 ч. по Москве.

Внимание!

Банк рефератов, курсовых и дипломных работ содержит тексты, предназначенные только для ознакомления. Если Вы хотите каким-либо образом использовать указанные материалы, Вам следует обратиться к автору работы. Администрация сайта комментариев к работам, размещенным в банке рефератов, и разрешения на использование текстов целиком или каких-либо их частей не дает.

Мы не являемся авторами данных текстов, не пользуемся ими в своей деятельности и не продаем данные материалы за деньги. Мы принимаем претензии от авторов, чьи работы были добавлены в наш банк рефератов посетителями сайта без указания авторства текстов, и удаляем данные материалы по первому требованию.