Теневая экономика и налоговые потери в сельском хозяйстве - Банк бесплатных рефератов, курсовых, дипломных работ

Воспользуйтесь формой поиска по сайту, чтобы найти реферат, курсовую или дипломную работу по вашей теме.

При определении налоговой политики государства современные законодательные и исполнительные власти России исходят из той идеальной картины экономической жизни страны и общества, которая рисуется по канве действующих в стране юридических норм и правил. Считается, что все живут или, по крайней мере, должны жить в соответствии с конституционными законами, а тот, чьи действия и, в частности, чье экономическое поведение этим законам не соответствует, рассматривается лишь как объект для соответствующих санкций. Иначе говоря, современный законодатель обычно исходит из безоговорочного приоритета общественной выгоды над частной.

Между тем на деле все без исключения экономические субъекты, оперирующие на рынке, напротив, исходят из приоритета частных интересов, и никакими санкциями это изменить невозможно, поскольку именно такой порядок вещей и лежит в основе рыночных взаимоотношений. Рыночные операции всегда регулируются нормами и правилами, закрепленными в обычае, и юридические законы находят здесь свое применение и исполняются адекватно лишь тогда, когда они не противоречат частному интересу рыночных операторов и гармонируют с нормами обычного права. Поиск оптимальной политики в сфере налогообложения, на наш взгляд, и должен быть направлен в сторону гармонизации двух правовых систем - юридической, защищающей общественные интересы, и системы обычного права, соответствующей частному интересу рыночных операторов.

Приступая к изучению некоторых аспектов экономической деятельности современных сельских жителей России, разворачивающейся за пределами, очерченными современным законодательством, мы далеко не всегда имеем в виду такие действия, которые противоречат закону и, следовательно, подлежат преследованию в уголовном или административном порядке. В большей степени речь будет идти не о нелегальной, преступной деятельности, а о деятельности внелегальной, которая попросту не подпадает под действие принятых юридических норм и правил. Наш интерес к теневой экономической деятельности сельского населения вызван тем, что здесь существует разветвленная система рынков, до сих пор находящаяся в стороне от внимания тех государственных структур, которые определяют фискальную политику. Между тем мы предполагаем, что постоянное и внимательное изучение сферы внелегальных, теневых экономических отношений могло бы способствовать выработке сбалансированной налоговой политики, направленной на гармонизацию общественных и частных интересов в экономической практике.

Наше исследование базируется на данных, почерпнутых из семидесяти углубленных социологических интервью, проведенных с сельскими жителями четырех российских областей - Смоленской, Ярославской, Ростовской и Саратовской.

Для удобства исследования мы разделили всех наших респондентов на три статусные группы - в зависимости от статуса в общей хозяйственной системе.

В первой - руководители крупных коллективных (или государственных) хозяйств. Если определять их место в системе прав собственности, то это - наемные менеджеры. Вместе с тем они, как правило, ведут операции на рынке от имени хозяйства в целом, как единоличные распорядители всех имеющихся активов. Хозяйства, которыми они руководят, дают наибольший процент от всей налогооблагаемой продукции сельского хозяйства. В системе фискальных отношений именно эта социальная группа определяет налоговую политику большинства хозяйств аграрного сектора.

Во второй группе - фермеры и главы крестьянских хозяйств. Это производители, ведущие мелкое и среднее хозяйство на землях, находящихся в их собственности или арендуемых. Данная социальная группа представляет собой весьма активных рыночных операторов, в том числе операторов теневых рынков. Налоговая политика сельских хозяев, относящихся к этой группе, определяется исключительно соображениями частной выгоды.

Третью группу респондентов составляют те сельские жители, которые по формальным признакам не являются производителями товарной продукции. Однако на деле некоторая, а иногда и весьма значительная часть продукции, произведенной этими хозяевами в личных подсобных хозяйствах, поступает на рынки - как на легальные, так и на теневые. Между тем вопрос об эффективной налоговой политике в отношении этой категории производителей практически вообще не поднимается.

Для удобства анализа материала, имеющегося в нашем распоряжении, мы представили структуру современного аграрного производства в виде системы легальных и теневых рынков различных факторов производства: земли, труда, производственных ресурсов, а также рынков готовой продукции. Таким образом, мы получили возможность понять, каково отношение каждой из интересующих нас групп рыночных операторов к теневым экономическим связям или даже какова степень их собственной вовлеченности в такие связи внутри каждого из рыночных сегментов современного аграрного производства и как сказывается участие в теневых сделках и операциях на определении налоговой политики в отношении каждой из указанных групп(1).

Полученные нами результаты сведены в единую таблицу (см. с. 43), позволяющую увидеть степень участия различных групп сельского населения в теневых рыночных операциях.

Теневые операции с землей сельскохозяйственного назначения

В современном российском законодательстве нет норм, разрешающих и регулирующих куплю-продажу земли сельскохозяйственного назначения, а потому в России нет и соответствующего легального рынка. Понятно, что в этих условиях нет и налоговых поступлений, которые были бы возможны, если бы рыночные операции с землей были разрешены. Все опрошенные нами сельские жители, хотя и имеют в собственности различные по площади земельные участки, не покупали их, а получили в результате раздела бывших колхозов и совхозов или из районного фонда. Однако, по нашей информации, отсутствие легального, гласного рынка вовсе не означает, что рыночные операции с земельными участками не производятся. Оказывается, что этот товар довольно активно продается и покупается на теневом рынке.

Объективные экономические предпосылки для того, чтобы землю считать рыночным товаром, очевидны. Во-первых, имеющееся в наличии количество земли, пригодной для обработки, всегда ограничено и, во-вторых, земельные участки различаются по качеству, что при их дальнейшей эксплуатации неизбежно сказывается на экономическом результате. Иначе говоря, у различных земельных участков различная полезность или, как иногда выражаются специалисты, различный бонитет. Понятно, что спрос на лучшие участки всегда превышает предложение, а дефицит неизменно порождает конкуренцию, которая дает преимущество тем, от чьих решений зависит судьба дефицитного блага (а нашем случае - лучших земельных участков). Продается решение или нет, но оно всегда имеет объективную рыночную цену, которая связана с потенциальными возможностями каждого конкретного участка земли. Иначе говоря, цена административного решения о судьбе земельного надела всегда может быть выражена в том или ином экономическом эквиваленте - в том числе и в деньгах.

Не слепой случай определяет, какого качества землю получит сельский житель, но вполне очевидная экономическая и социальная логика, в соответствии с которой местное должностное лицо принимает решение о предоставлении земельного надела, - об этом говорят многие наши респонденты, впрочем, неизменно указывая на ущемление своих интересов. Таково, например, свидетельство ростовского крестьянина Г.В.: "Председатель сразу знал, что я свою землю из колхоза заберу, потому что мы с ним не в ладах были. Он был готов к такому повороту. Поэтому моя земля находится в 13 км от станицы. Я уже потом к председателю пришел и говорю: "Что же ты мне за кусок подсунул? Там даже бурьян расти не будет. Там же земля, убитая бахчой". Он мне чуть ли не в глаза смеется: "Раньше надо было думать. Ты вот правды добивался, вот и получи за нее"". Несколько более подробно о механизме распределения земельных площадей говорит саратовский фермер И.: "В свое время самое обидное было, что когда в фермеры кто уходил, землю из колхоза всю бросовую отдали. Ту, которую хозяйство не могло обработать, - в отдалении и с урожайностью плохой. В основном отдавали неудобья. Вот в 1992 и 1993 году кто выходил, фермеры, все получили неудобья. Но не все фермеры, конечно, получали в отдалении от села. Кое-кто рядышком получил, совсем близко. Кто был близко к председателю, тот и землю поближе получил. Все было основано на личных контактах с председателем, с администрацией"(2).

Респондент ничего не говорит о содержании понятия "личные контакты", но, как увидим в дальнейшем, вероятность того, что речь идет попросту о взятке, исключать не следует. Так или иначе, но данные свидетельства совершенно ясно указывают, что процедура принятия решения о предоставлении земельного надела лишь во внешних своих проявлениях регулируется юридической нормой, тогда как по сути разворачивается за пределами формального права и зависит от субъективных предпочтений соответствующего должностного лица. Предпочтения, между тем, могут определяться как личными симпатиями или антипатиями человека, принимающего решение, так и его материальным интересом - в этом случае можно говорить о теневых рыночных операциях с земельными участками.

Еще более наглядно коммерческая подоплека операций с землей проявляется тогда, когда речь заходит об арендных отношениях. Наши собеседники прямо указывают на то, что решение должностного лица, предоставляющего землю в аренду, сплошь и рядом становится предметом купли-продажи. "Каждое лето с Украины приезжают арендаторы, - рассказывает ростовский крестьянин А.Н. - Их бригадиры берут землю в колхозе, по 40 гектаров, вроде официально. Платят председателю по две тысячи за гектар. А потом эти уже неофициально сдают землю в субаренду местным корейцам, которые выращивают овощи и лук. Корейцы к бригадиру такому пришли, а он уже не по две, а по пять тысяч рублей им землю передает. Председатель им и разрешает - он с этого деньги имеет. А земли-то все лучшие, орошаемые".

Земля, которой председатель в приведенном примере оперирует на теневом рынке аренды, конечно же, формально принадлежит не ему, а сельским жителям, колхозникам, которые по тем или иным причинам не стали забирать свои паи из состава колхозных земель или, получив пай, оставили его в колхозе на условиях аренды. Таким образом, председатель колхоза ведет рыночные операции с землей не только как арендодатель, но и как арендатор. И если в первом случае он заинтересован продать подороже, то во втором - купить подешевле, и здесь он вступает в жесткую конкурентную борьбу с фермерами, которые также готовы арендовать паи бывших колхозников. "Пайщики хотят передать нам землю в аренду, но боятся навлечь на себя злобу председателя, - раскрывает механизм такой конкуренции ростовский фермер Х.С. - Все-таки эти люди останутся жить в том же селе, где и колхозное начальство, их дети или внуки будут ходить в местную школу. Возможно, этим же людям придется когда-нибудь обратиться к тому же председателю за помощью (в случае похорон, свадьбы или пр.), а тот может отказать, сославшись на тот факт, что "ты же передал землю фермеру, вот и иди к нему за помощью". Председатели оказывают давление на своих пайщиков, чтобы те не пошли к фермеру. Хотя я предлагаю пайщикам выгодные условия аренды: я могу вместо 300 кг пшеницы дать пайщику тонну, могу и семечек дать больше, и постного масла (за арендованные 60 гектаров я так и расплачиваюсь с пайщиками). Но все равно, люди боятся ссориться со своими председателем и не передают мне свою землю в аренду".

Как видим, в качестве аргумента в конкуренции - рыночной по своей сути - в российских условиях вводится фактор, который в последнее время принято обозначать как "административный ресурс". Этот фактор, вроде бы вступающий в противоречие с общепринятыми представлениями о рациональных экономических отношениях, по свидетельству наших респондентов, в теневых операциях проявляет себя именно как важнейшее условие успешного частного бизнеса. "Где сильный директор, там часть совхоза - его личная земля", - утверждает, например, саратовский фермер И.В. и далее поясняет, как именно "административный ресурс" используется в частных интересах. "Подпольных фермеров - полным-полно, считай, все председатели совхозов. Вон у Т. (называется руководитель соседнего хозяйства. - Авт.) есть своя земля, записана на родственников. А обрабатывают ее совхозные крестьяне. Понятно, что все, что они соберут осенью, то его".

Мало того, по словам того же респондента, свои подпольные фермы имеют и руководящие работники районной администрации. "Да все, чтоб вы знали, все, кто работает в администрации, в земельном комитете, в сельхозуправлении, - у всех у них есть паи большие. Да они сами на земле не работают, им все крестьяне обрабатывают. У них нет ни тракторов, ничего нет. Совхозники им все убирают и отдают". Следует отметить, что подобное явление, если оно и существует на самом деле и в тех масштабах, на которые указывает наш собеседник, возможно лишь в тех регионах, где малонаселенные степные просторы позволяют укрыть подробности хозяйственной деятельности от посторонних глаз.

О сходных, по сути, операциях с землей, хотя и несколько более скромных по масштабам, свидетельствует и ростовский фермер Х.С. "Сейчас уже нет фермеров без техники, "одногодок". Возможно, ранее они и появлялись, но у нас сложно взять землю в аренду вообще. Скорее, это не фермеры, а друзья-приятели председателя или районных властей, которые формально брали землю в аренду, а на самом деле эксплуатировали и землю, и технику, и рабочую силу коллективного хозяйства, а прибыль уходила по карманам".

Заметим, что все операции с земельной собственностью, упомянутые нашими собеседниками, свидетельствуют не столько о том, что этот товар стал объектом широко распространенных теневых рыночных отношений, сколько о том, что в условиях запрета на свободную куплю-продажу земля хоть и продается и покупается, но лишь вместе с административными решениями, а иногда и вместе с нелегальным использованием труда работников коллективных хозяйств. В этих условиях, по-видимому, нельзя сказать, что операции с земельной собственностью формируют отдельный теневой рынок - скорее, они остаются частью "административного рынка", на котором продаются и покупаются решения должностных лиц.

Вместе с тем операции с землей, по-видимому, могут происходить и на другом смежном рынке - на рынке кредитов. Некоторые наши респонденты указывают на случаи, когда сделки по поводу земельной собственности вполне легально принимают форму залоговых операций при ипотечном кредитовании. "Знаю, что в других районах области представители нефтяных организаций очень заинтересованы в перераспределении земель в свою пользу, - рассказывает знакомый нам ростовский фермер Х.С. - Они заключают договора на поставку ГСМ с бедными хозяйствами, а потом забирают 20-30% урожая или даже стремятся стать долевыми пайщиками и вообще прибрать землю к рукам". Судя по рассказам других наших собеседников, такого рода кредитные операции имеют весьма широкое распространение и в теневой сфере, формируя своеобразный теневой рынок кредитов, к более подробному знакомству с которым мы и переходим.

Современное сельскохозяйственное производство лишь в редких случаях может обойтись без финансовых заимствований - и краткосрочных, связанных с сезонными нуждами (семена, горючее, удобрения), и долгосрочных, необходимых для развития хозяйства (техника, строительство и т. д.). Как свидетельствуют наши респонденты, сельский хозяин обращается за кредитами как в официальном порядке - в соответствующие кредитные организации, так и неофициально - к частным кредиторам. Причем оказывается, что и в первом, и особенно во втором случае широко практикуются теневые сделки.

Легальные источники финансовых займов, конечно, наименее рискованны, а потому наиболее привлекательны для сельского предпринимателя, и в первую очередь он обращается именно к банкам и другим официальным структурам. "Все время беру кредиты, без них невозможно, - говорит Л., успешно ведущий фермерское хозяйство в Ярославской области. - У меня уже во всех банках документы лежат, мы же здесь коренные, меня все знают - уверены, что я не обману". Однако даже при столь оптимистическом взгляде на сотрудничество с банками респондент считает необходимым выразить и некоторые пожелания и претензии: "Нужны кредиты долгосрочные, хотя бы лет на пять, и под нормальный процент. Не более 20%. Коммерческими кредитами не пользуюсь, удается брать целевые кредиты через АККОР(3) под 15-23%. Но чтобы целевой кредит получить, надо очень много бумаг собрать".

Последние замечания Л. весьма важны: на дороговизну банковского кредита и на сложность его оформления указывают многие наши собеседники, причем для некоторых из них именно эти причины оказываются непреодолимым препятствием на пути к легальному кредитному рынку. "Кредиты брали только в самом начале, купили грузовую машину, - рассказывает Ю., женщина-фермер из Ярославской области. - Тогда еще давали, но под 100 с лишним процентов. Потом кредитов не брали. Пытались один раз, три месяца документы оформляли, всех коров нам описали, такая волокита была, а потом все равно не дали. Льготных кредитов очень мало, может, кто-то их и получает, но не мы. А потом уже сами не хотели брать, потому что очень высокие проценты... Средний фермер, а тем более просто крестьянин не сможет этого себе позволить". Еще более резко высказывается по поводу бюрократических формальностей, связанных с получением финансовых займов, наш собеседник К.И., руководитель коллективного хозяйства (ООО) из Саратовской области: "Кредит для нас получить сложно. Чтобы получить кредиты, во-первых, смотрят перечень долгов и перечень производства продукции. Мы оформляли кредиты Сбербанка, взяли 200 тысяч рублей, а оформляли два месяца. Так из этих 200 тысяч мы 60 тысяч, наверное, сожгли на бензин: кататься, оформлять это в Саратове, устав везти, копию устава делать, заседания, заседания, неси туда, неси сюда, туда-то справку делай. Честное слово, не захочешь ты этого кредита".

Процедура получение кредита, однако, несколько облегчается, если предприниматель располагает определенным административным ресурсом или какими-либо иными преимуществами. "По сбербанковскому кредиту сейчас я уже рассчитался, - рассказывает, например, Н.П., руководитель государственного семеноводческого хозяйства из Саратовской области. - Знаю я, что сложно сейчас кредит получить, но у меня тогда были еще депутатские связи. Ну еще, может, приоритет был в том, что у меня элитные семена, и я брал кредит и в залог давал семена наиболее ценных культур".

Очень часто кредитную политику того или иного региона определяет местная администрация, и в этом случае дешевые и удобные кредиты, как и любое другое дефицитное благо, которое распределяется по бюрократическим каналам, становятся "сопутствующим товаром" на рынке административных решений. "Даже если и захочешь получить кредит, - говорит ростовский фермер Х.С., - то его дадут только под гарантии районной администрации. А администрация района никогда не подпишется под кредитом для фермера. Для "приближенных" председателей коллективных хозяйств, возможно, какие-то деньги и "выбивают", но это скорее по договоренности". Так же считает и саратовский фермер А.З. "Кредиты распределял один из наших директоров совхоза, - рассказывает он, - а контролировал все кредиты глава администрации. Он скажет - туда, скажет - сюда. Они и разобрали все. Технику себе понакупили. А так, пока вникнешь во все это дело, пока поймешь, кому взятку надо дать, кому что. Я не знал тогда ничего, я бы тоже дал".

Как и в случае с распределением земельных фондов, о котором мы говорили ранее, распределение кредитов иногда производится, видимо, таким образом, что основная выгода от этой операции достается принимающим решение чиновникам, которые сами выступают в качестве подпольных фермеров (если не в качестве подпольных помещиков). "Известны случаи, - продолжает свой рассказ ростовчанин Х.С., - когда председателю убыточного хозяйства районная власть все равно дает разрешение для получения кредита. Естественно, такое хозяйство деньги выплатить не может, у него забирают технику и направляют ее в "нужное" хозяйство. Или обанкротят такое хозяйство, а председатель получит "отступные" деньги за такую услугу. В таком случае все хозяйство идет с "молотка", председателя меняют на "своего" и начинают качать сельхозпродукцию для своих нужд (для нужд чиновников администрации)".

Такой способ "кредитования" впрямую перекликается с практикой теневых кредитных операций, в которых кредиторами выступают частные компании или даже частные лица. Именно о возможности такого рода операций и об опасениях, с ними связанных, рассказывает У.Б., директор сельскохозяйственного производственного кооператива из Ярославской области: "Мне предлагал взять кредит один предприниматель, у него мебельный цех в Ярославле. Любую сумму, под 10% годовых. Ему просто некуда деньги девать, оборачивать их не успевает. Хотел даже на паях войти в хозяйство. Но я подумал-подумал и побоялся. С частником вообще опасно связываться, он сегодня даст деньги, а завтра скажет - давай назад. А они уже вложены, и их не вынешь сразу. В сельском хозяйстве деньги быстрой отдачи не дают, это не торговля". О тех же опасениях говорят и другие наши собеседники, объясняя, почему они не решаются обращаться за финансовой помощью к частным лицам и организациям. "Предлагают разные "неофициальные кредиты" на условиях отпуска продукции зимой на 20% дешевле, - говорит З.М., директор коллективного хозяйства из Смоленской области. - Но это невыгодно для нас. Мы с такими не связываемся, это очень опасно. В Москве, я слышал, именно так и разорились птицефабрики: взяли деньги у кого попало, а потом у них все за долги отобрали. У таких людей, с таким риском если и брать, то хотя бы для себя: машину там купить, или дом. А брать для производства и отвечать своей собственностью - увольте. Они же потом наезжать будут не на производство, а на директора лично. А зачем мне это надо?".

Между тем необходимость в финансовых заимствованиях ощущается сельскими хозяевами столь остро, что, несмотря на все опасения, кредитные операции с частными лицами все же производятся, и, по всей видимости, достаточно часто. О том, как именно производится расчет по кредитным сделкам такого рода, свидетельствует А.Б., сельский житель из Ростовской области: "Председатель колхоза у "бритоголовых" (бандитов) занимает деньги на семена, пшеницу, а потом расчет пшеницей производит. Во время уборки на ток приезжают два КамАЗа, две "Нивы" с охраной, пшеницу колхозную грузят. Председатель в кусты спрятался, сидит, смотрит, чем дело кончится. А они чуть ли не с автоматами. Накладную достали (все у них в порядке), загрузились пшеницей и уехали. Председатель приходит к своим работникам на поле и говорит: "Да как вы могли пшеницу отдать?" А Юрка (знакомый респондента. - Авт.) прямо ему в глаза все выговаривает, что, мол, ты с ними в доле. Председателю это не нравится. Поэтому за Юркой в том колхозе следят, "пасут" его, чтоб пшеницу чуть ли в карманах домой не носил. Не нравится им такой человек".

Хотя рассказанная история и выглядит, как сцена из боевика, она, видимо, разворачивается по сценарию, вообще характерному для теневых сделок по поводу кредитов. Об этом свидетельствуют и другие наши респонденты и, в частности, саратовский фермер Б.П., который четко излагает принципы кредитных взаимоотношений с частными (а иногда, видимо, и прямо криминальными) структурами: "Раньше - силой, а теперь чаще хитростью фермеров, председателей колхозов-совхозов заманивают к себе, предлагают дешевую солярку, дешевые ГСМ, запчасти, технику, инвентарь. Вот они предлагают, а затем эти "братки" делают таким вот образом: они ставят условия, заведомо зная, что он не отдаст вовремя. А не отдаст вовремя, значит ему, так сказать, делают определенную поблажку, снисхождение: ладно, ты отдай часть в этом году, а часть - на следующий год. Они его не душат, а на поводке держат. И он постоянно на них работает".

Впрочем, некоторые наши собеседники, исходя из собственного опыта, склонны описывать теневые кредитные сделки в тонах еще более мрачных, употребляя, например, такие понятия, как "рэкет". "Да мы влетали по этому делу, каждый тут влетел, - рассказывает саратовский фермер И.А. - Это было года три с 1993 по 1995 год. Чистый "рэкет", и мы платили даже. Саратовские ребята. Отдавали мы им, вот на хозяйство наше пять тонн зерна или десять тонн зерна - на их фирму сдавали, ставка тогда была для всех. Влетали еще по-разному, например, предложат машину или комбайн, трактор - "покупай!". Они кредит тебе оформляют, а тут - хоп! - и просрочка пошла. У них своя фирма была... Ну и влетаешь как - покупаешь, берешь, все там пишешь, собираешь все бумажки, отдаешь им, они там тебе все "разруливают", получаешь. А потом настает срок проплаты, а ты не укладываешься в срок. И тебя прямо на счетчик - хлоп! Отбирали потом эту технику и продавали, а ты на бобах оставался. Да тут каждый из фермеров, наверное, пострадал. У кого отжали комбайн, у кого трактор, у кого машину. Если не отдавать - закружат на фиг. Морально, материально и физически".

Явление, о котором наш собеседник говорит как о рэкете и которое относит к середине девяностых годов, по свидетельству других респондентов не только продолжает существовать в настоящее время, но и развивается по мере того, как в теневые операции оказываются вовлечены все более широкие слои сельского населения. Весьма характерен в этом смысле рассказ А.Н., жителя одного из ростовских сел: "Возьмет глава какого-нибудь колхоза деньги в долг, потратит их, а потом приходит время, чтобы расплатиться. А у него ничего нет, кроме зерна. Так-то зерно у него возьмут за долги (хорошо хоть не трактор), да еще и с процентами, да еще и за "просрочку" прихватят. Часть зерна продадут, а часть оставят в этом же колхозе, но не в самом колхозе, а найдут колхозника или другого работягу и скажут ему: "Вот тебе зерно, вот тебе поросята. Одного поросенка оставишь себе, а остальных выращивай. Мы тебе зерна засыпем, сколько нужно". Я и сам так работал и работаю сейчас. Сын помог таких найти людей, которые зерно привозят. Местные наши как узнали, что я на их зерне "конфискованном" работаю, так "зашипели": "Ты с бандитами сотрудничаешь". А что там бандиты - не нужно было в долги залезать. Лучше бы своего председателя контролировали, сколько он денег из того кредита в хозяйство вложил, а сколько за сына заплатил, чтобы его дурак в институте учился. Он, видите ли, "специалиста" в свое хозяйство готовит, и колхоз должен часть денег отдавать за такую учебу. Знаю я, как дело потом развернется. Со следующего кредита папа ему квартиру купит, а потом сынок будет зерно в папином колхозе закупать и перепродавать".

Данное свидетельство интересно не только своей яркой фактурой и откровенным признанием респондента в том, что он сам вовлечен в теневой бизнес, но и его полной и даже несколько агрессивной убежденностью в собственной правоте. Теневые отношения, о которых повествуют наши собеседники, давно перестали быть случайными эпизодами сельской жизни, но составляют важную часть постоянной хозяйственной практики, а в некоторых случаях (как в рассказе А.Н.) и ее наиболее существенную часть.

Говоря в суровых тонах о теневых операциях, которые ведут "сторонние" кредиторы, респонденты, однако, склонны вполне оправдывать такие же сделки, если кредитующей стороной оказываются они сами. "Что скрывать, и я сам, и некоторые мои знакомые являемся кредиторами-арендаторами чужой земли, - делится своим опытом уже хорошо знакомый нам ростовский фермер Х.С. - В ряде колхозов, которые расположены на севере или востоке области, земли больше, чем ее могут обработать сами колхозники. Она у них простаивает и зарастает. Но на эту землю есть свой арендатор. Он может приехать - я, например, тоже - к председателю и предложить следующий вариант: "Я даю тебе деньги на посевную и на уборку с определенного участка (на ГСМ), а ты мне потом 30% урожая отдаешь". Получается, что с такого участка земли собирает хозяйство 200 тонн зерна, а мне отдают 70 тонн. Это зерно я могу вывезти, могу продать на месте, в том же районе. Так же дело обстоит и с подсолнечником. Всем выгодно - и мне, и председателю, потому что у него и земля не простаивает, и люди задействованы. Некоторые арендаторы пригоняют даже свою технику, если такая пашня недалеко, но в основном используют технику тех же хозяйств, где арендуют и землю. Такие отношения, конечно, являются нелегальными, но к ним прибегают повсеместно, потому что председатель хозяйства доверяет нам (арендаторам-кредиторам), мы его не "кинем". Да и деньги на полевые работы мы выделяем вовремя и не пересматриваем договоров, идем временами на уступки. У нас нет желания "потопить" такое хозяйство, как, например, у банка или "бандитов", которые дают ссуду. Ну вот, где взять председателю маломощного колхоза, к примеру, 100-150 тысяч для проведения сева? В своем районе - вряд ли, там мало заинтересованы в том, чтобы такое хозяйство "поднялось". А я могу дать 100 тысяч сразу и подождать урожая. Некоторые кредиторы-арендаторы из фермеров могут и 500 тысяч рублей одолжить. Да, это "теневая" сделка, но в ней много заинтересованных сторон, кроме налоговой инспекции, и запретить такие сделки сложно, и проконтролировать тоже. Я ведь даю деньги, а получаю подсолнечник, например. А налоги в данном случае - проблема председателя хозяйства, не моя. Почему-то, когда у колхоза-должника забирают в счет погашения долга имущество, никто не говорит о несправедливости".

Такова в самых общих чертах практика частного кредитования, представшая перед нами в свидетельствах наших собеседников. Завершая беглый обзор данного теневого рынка, мы, тем не менее, не можем не заметить, что неофициально полученные кредиты без особого труда могут быть реализованы на теневых рынках других факторов производства - в частности, на рынке орудий производства и на рынке труда, к рассмотрению которых мы и переходим.

Современное сельскохозяйственное производство требует основательного технического обеспечения и значительных затрат горюче-смазочных материалов. Между тем различные категории сельских хозяев располагают далеко не равными возможностями при формировании парка сельхозмашин и их использовании. Наиболее обеспеченными в техническом отношении оказываются крупные коллективные и государственные хозяйства. Как мы увидим в дальнейшем, руководители таких хозяйств, бывает, испытывают сезонную нехватку технических средств и ГСМ и вынуждены обращаться к помощи извне (например, при уборке урожая), тем не менее никто из них в беседах с нами не заявил о какой бы то ни было постоянной, основательной и неудовлетворенной потребности в технике. Хотя иногда респонденты и выражают серьезную тревогу по поводу того, что машины, оставшиеся с советских времен, физически изношены и морально устарели, это наследство пока обеспечивает насущные нужды коллективных хозяйств.

Мы не имеем свидетельств о том, что острая нужда заставляет руководителей хозяйств выходить на теневой рынок технических ресурсов в качестве потребителей. (Исключение, пожалуй, составляет потребность в ГСМ, о чем мы говорили в связи с теневым рынком кредитов.) Однако есть немало рассказов о том, что председатели колхозов оперируют на таких рынках в качестве поставщиков - если и не самой техники, то, по крайней мере, услуг по обработке земли и исполнению других сельхозработ. Вспомним хотя бы уже упоминавшихся "друзей-приятелей" председателя, "которые формально брали землю в аренду, а на самом деле эксплуатировали и землю, и технику, и рабочую силу коллективного хозяйства, а прибыль уходила по карманам".

Совершенно иная картина открывается при взгляде на техническое обеспечение фермерских и крестьянских хозяйств. По имеющейся у нас информации, фермер вынужден постоянно выходить на теневые рынки и в стремлении приобрести технику и горючее, и в поисках возможности купить услуги по отдельным видам сельскохозяйственных операций.

Как и земельные наделы, первоначальный парк технических средств был получен некоторыми фермерами за счет паевой доли при выходе из колхозов. Однако технические ресурсы коллективных хозяйств были ограничены еще в большей степени, чем ресурсы земельные, и поэтому техника с самого начала попадала в руки потребителей, располагающих большей "переговорной силой" во взаимоотношениях с председателями, от которых, в конечном счете, и зависело распределение сельхозмашин на паи. "Давали только тем, у кого красивые глаза, - объясняет саратовский фермер А.З. - Бывало так, что уходили из колхоза и много техники взяли. Вон, в соседнем колхозе - все они ушли, и все они с техникой. А нам ничего не досталось".

Экономическое содержание понятия "красивые глаза" раскрывается другим нашим собеседником, который хоть и проживает за тысячи километров от А.З., но рассказывает, видимо, о сходных процессах. "Сосед мой никогда бы не развернулся, если бы не папа, - говорит Н.Н., ведущий крестьянское хозяйство в Ярославской области. - Папа у него был директором совхоза, так он ему много техники натаскал, не знаю уж, по какой цене. Он купил сам только "Газель". А остальная техника у него вся совхозная. Да дядя у него бывший директор ПМК(4) , сами понимаете... У него вон даже собственный пароход есть. Да, серьезно! А мне в колхозе только один старенький трактор достался, да один я купил в сельхозтехнике, тоже не новый. Вот и вся моя техника".

Фермерские хозяйства, испытывающие недостаток в технике, могут, тем не менее, отчасти восполнить его, покупая необходимые услуги на теневых рынках, где основными операторами являются работники колхозов и совхозов. Формирование этих теневых рынков - процесс чрезвычайно интересный сам по себе. В общественном мнении прочно сложилось представление о широком распространении воровства в коллективных хозяйствах - как во времена советские, так и в постсоветские. Не останавливаясь подробно на причинах этого явления, отчасти проанализированного нами в других работах(5) , отметим, однако, что украденные колхозниками ресурсы не только идут на непосредственное удовлетворение их личных потребностей, но и, как свидетельствуют наши собеседники, служит средством активизации теневых рыночных процессов.

Иначе говоря, ресурсы, украденные в колхозе, не обязательно потребляются, но выносятся для продажи, и теневые сделки по поводу украденных запчастей или горючего становятся существенным элементом сельской хозяйственной практики. "Раньше у нас в хозяйствах ГСМ стояли в емкостях, бочки десятитонные стояли полные, и никто оттуда никогда не воровал, - рассказывает В.А., глава сельской администрации из Саратовской области, несколько идеализируя прошлое. - Но сейчас же они организовали фермерские хозяйства, и чтобы это купить, это же деньги стоит. Легче утащить. Если не самому, то у тракториста купить за полцены или за бутылку. Вот и началось. Опять же запчасти чтобы купить, не знаю даже, какие деньги нужны - проще в колхозе утащить. Вот и рухнули колхозы. Если даже фермеры и не сами растащили, то уж точно помогли".

На широкое использование "перекачанных" на теневые рынки колхозных ресурсов указывают и сами фермеры, выступающие в данном случае в качестве потребителей. "Мы сами не тащим, в основном - просто покупаем, - объясняет свои действия саратовский фермер И.П. - У колхозных же рабочих. Подешевле, конечно, чем на рынке или где там. Запчасти, иногда и ГСМ, масло. А что в хозяйстве, там у этого рабочего зарплата 300 рублей. Он лучше сейчас проспит целый день на поле, приедет, скажет, что трактор сломался, а бак солярки приедет нам продаст. Он эту зарплату за один день получит, а целый месяц будет делать вид, что работает".

Впрочем, тот же респондент указывает и на иной, вполне легальный способ получения колхозных ресурсов в личную собственность. "По селу у людей техника своя, - рассказывает он. - Многие покупали. Под имущественный пай никто ничего не дал, когда хозяйство распалось, в основном была задолженность по зарплате хозяйства перед рабочими - по году, по полтора-два. И суммировалось - вот я проработал год в хозяйстве, что-то брал на складе, там мясо, сало выписывал, а деньги не получал, не было налички, в основном же натуроплата была в последнее время. Ну и наработаю за год на пять тысяч. Многие тут "Белорусы" покупали, кто из колхоза и не выходил".

Однако, получая технику вполне легально, владельцы стремятся использовать ее в теневой сфере, нанимаясь к тем же фермерам для производства сельхозработ и расплачиваясь незарегистрированной наличностью. "С этими ребятами удобно, - говорит все тот же И.П. - У них все свое. Приехали, вспахали, заплатил - и никаких забот. Следи только за качеством". Вообще хозяйствующие субъекты, которые, имея в собственности определенное количество техники, не ведут сами полномасштабного сельскохозяйственного производства, но продают соответствующие услуги как фермерам, так и колхозам, стали заметным явлением в современной российской деревне. Некоторые наши собеседники считают такую форму рыночных отношений весьма выгодной и перспективной и говорят о ней с одобрением. "Я вот смотрю на ребят, которые смогли в жизни устроится, - рассуждает саратовский фермер Г.П. - Не знаю, почему. Может, у них покровители были высокие рангом. Но приходят иногда такие здоровые холеные ребята, стрижка современная... Ты уже на него смотришь и думаешь, что это "высокий". На самом деле он имеет три или четыре "Кировца" или там КамАЗы, КрАЗы, БелАЗы и предлагает свои услуги. Вот это хозяин. Он ничего сам не делает, на нем эта техника. Где он это все взял? Или вовремя кредиты большие взял, и инфляция все покрыла, могло так случиться. А нам почему-то в то время не дошло, что может быть инфляция. 400 рублей - казалось, страшная сумма. Зарплата была 100 рублей, а тут вдруг 400. А некоторые люди не боялись, рисковали - и выиграли".

До сих пор мы говорили о теневом рынке средств производства, на котором оперируют фермеры в качестве потребителей и работники коллективных хозяйств или независимые владельцы техники в качестве поставщиков. Однако на селе существует и еще один весьма заметный потребитель, претендующий на ресурсы коллективных хозяйств, вынесенные их работниками для продажи на теневом рынке. Мы говорим о сельских жителях, которые настолько активно ведут свои личные подсобные хозяйства, что практически превратили их в товарные микрофермы, по уровню рентабельности порой превосходящие фермы полномасштабные.

Снабжение личных подсобных хозяйств за счет колхозов имеет давнюю, еще советскую традицию, и технология такого рода сделок с годами мало изменилась. Весьма ясную картину такого бизнеса рисует А.Н. из Ростовской области, ведущий интенсивное личное подсобное хозяйство: "Я знаю, что во время уборки люди договаривались с шоферами и те могли на пять минут притормозить возле лесополосы, вроде как двигатель заглох. В то же время из посадки выбегают два хлопца с мешками и начинают "шуровать" зерно себе. Пока шофер "починит" двигатель, то два мешка уже на мотоцикле, и поехали по дворам. Также и вечером у комбайнеров из бункера можно зерна ссыпать по договоренности. Но это не каждому сделают. В основном так родственникам помогают. Потому что люди опасаются, что их накроют. Бригадир, если увидит такое дело, может, конечно, и председателю сказать, а может и по-другому сделать. Он заставит механизатора отсыпать зерна уже для себя и "покроет" его".

Свидетельств об операциях такого рода у нас, пожалуй, больше, чем о каких бы то ни было иных теневых сделках. Однако именно в силу достаточно широкого распространения знаний об этих операциях (в том числе и знаний научных)(6) и их экономической очевидности мы не будем останавливаться на них подробно и перейдем к рынку, изученному в меньшей степени, - к теневому рынку труда.

Описание системы теневых рынков, на которых продаются и покупаются факторы сельскохозяйственного производства, было бы неполным без упоминания теневого рынка труда. Мы и раньше, говоря о теневых операциях с землей (например, в случае с нелегальными "председательскими" фермерскими хозяйствами) или о теневых кредитных операциях, при помощи которых в сельское хозяйство "закачиваются" неучтенные наличные деньги, что называется, "по умолчанию" имели в виду также и возможность неучтенного труда, при помощи которого и создается неучтенный официальной статистикой продукт теневого рынка. Теперь мы можем обратиться к свидетельствам о конкретных сделках на рынке труда.

Общая социальная картина, на фоне которой разворачиваются трудовые отношения в современной деревне, довольно ярко изображена в рассказе В.А., работающего главой сельской администрации в Саратовской области. "В нашем селе где-то 750 человек населения, из них примерно 100 человек безработных, - свидетельствует респондент. - Правда, им осталось до пенсии кому пять лет, кому три года, население такое уже пожилое. Но есть и молодежь, конечно. Эти без работы. Но сейчас они работать, наверное, нигде уже и не будут. Недавно я ходил по селу, предлагал работу в соседнем хозяйстве: и механизаторы там нужны, и доярки, и свинарки - людей очень много надо. И не идут. Отвыкли работать... Зарабатывают сейчас деньги подсобными хозяйствами, скотину выращивают, самогонкой торгуют. Самогонки сейчас очень много, из сахара гонят, из хлеба. Милиция, конечно, пытается это контролировать, бывают рейды, приезжают. Но так много сейчас в селе этим делом занимаются, что и не уследишь. Собственно, расплачиваются за работу тоже только самогоном. Сейчас ведь денег нет. А если огород вспахать или там сено покосить - все на самогоне".

Следует, однако, заметить, что в картине, нарисованной В.А., краски, видимо, несколько сгущены. По другой информации, трудовое поведение населения значительно более прагматично и рационально, чем это изобразил глава сельской администрации. Люди не столько отвыкли работать, сколько не хотят работать на невыгодных условиях, что особенно четко видно при взгляде на сделки в теневой сфере.

Из трех интересующих нас групп сельских хозяев в наименьшей степени на теневом рынке труда представлены руководители колхозов. Прибегать к услугам работников, нанятых со стороны, им не приходится прежде всего потому, что коллективным хозяйствам нечем расплачиваться с такими работниками. Мы, к сожалению, не располагаем подробностями расчетов с работниками в тех случаях, когда председатели направляют и колхозную технику, и самих колхозников работать в нелегальных фермерских хозяйствах. При всех других условиях руководители колхозов должны строго следовать установленным правилам учета. "Если я что-то не буду учитывать, - говорит Б.Л., руководитель колхоза в Смоленской области, - то меня мой же бухгалтер на другой день продаст. А если и он со мной заодно, то всегда найдутся добрые люди, который капнут, куда следует".

Именно строгий контроль и необходимость действовать по букве закона, видимо, не дают возможности заинтересовать работников сколько-нибудь значительными теневыми доходами, тогда как легальные заработки в колхозах не позволяют колхозам выдерживать конкуренцию на рынке труда с успешно работающими фермерскими хозяйствами. "Фермеры своим работникам хорошо платят - от 500 рублей до 1000 в месяц, - свидетельствует уже знакомый нам В.А. - Работники, конечно, довольны. Где сейчас на селе найдешь такую зарплату? В соседнем ООО зарплата сейчас рублей 200-300 рублей, и ту не дают. Вот все нормальные работники оттуда и бегут к фермерам".

Фермеры платят больше не только потому, что их хозяйства организованы более рационально и труд здесь более производителен, чем в колхозе, но еще и потому, что они могут избежать значительных издержек, связанных с официальным оформлением работника и последующими налоговыми отчислениями. Довольно лаконично, но точно объясняет свою политику на рынке труда К.С., фермер из Ярославской области. "В совхозе на переборке картошки зарабатывают 20 рублей в день, - говорит он, - а я плачу 15 рублей в час. И люди довольны. Плачу сразу, тут же. Договоры с ними не заключаю из-за налоговой волокиты. Эту статью включаю в затраты, но не указываю конкретно, на что. Я не могу создать ни одного постоянного рабочего места в современных условиях, потому что в этом случае пришлось бы платить начисления на зарплату. А это разорит меня сразу".

В тех случаях, когда специфика сельхозработ требует от фермера создания постоянного трудового коллектива, постоянные работники, бывает, оформляются официально, но при этом фермер старается сформировать коллектив из людей, которым он доверяет, часто - из родственников, и оплата труда в таком коллективе может официально регистрироваться лишь частично. "У меня постоянно работают два члена хозяйства и два наемных рабочих, - рассказывает ярославский фермер Л.А, - оформлены официально, с трудовыми книжками, один из бомжей, другой - родственник. Я сам так захотел, мы с женой тоже оформлены. Это и для стажа нужно, и для пенсии. На сенокос дней на 10-15 нанимаю человек пять-шесть, еще одного-двух человек в течение года по необходимости время от времени привлекаю. Этих уже без оформления. Средняя зарплата - от полутора до двух тысяч у постоянных работников, примерно процентов 50 зарплаты показываю, остальное - нет. Временные больше получают".

У саратовского фермера И.В. несколько иная стратегия, но принцип тот же. "Те ребята, которые работают у нас сейчас на культиваторе, с семи до десяти, - рассказывает он, - получают по 90 рублей в день. Но мы эту зарплату не показываем. Они у нас идут как члены хозяйства. Если я оформлен как физическое лицо, то все работники идут у нас как члены хозяйства. А если бы я был лицом юридическим, то тогда они шли бы как по найму".

Заметим, что крестьяне, продающие свой труд на теневом рынке, работают более продуктивно и более ответственно относятся к делу, чем колхозники, поскольку они более заинтересованы в том, чтобы не потерять работу. И фермер-работодатель это знает, а потому может выбирать таких работников, которые его больше устраивают. "От желающих работать у меня - отбою нет, - с удовлетворением замечает уже знакомый нам И.В. - Местные все. В совхозе не платят совсем. И мужики хорошие, но там спиваются все. Страшное дело. А у нас железная дисциплина. Выпить хочешь - иди, пей. Но сюда больше не вернешься. А так, когда посевная пройдет, собираемся семьями, они с женами приходят. Мы за свой счет организуем шашлык, выпить и так далее. Премиальные им даем - по две тысячи как минимум, а то и больше".

Радуясь идеальным отношениям, о которых нам рассказывает респондент, мы, однако, должны помнить, что сделки на теневом рынке труда никаким официальным законом не регулируются и регулироваться не могут, что работник здесь, по сути, бесправен, и его взаимоотношения с работодателем складываются далеко не всегда благополучно. "Сейчас корейцы-арендаторы берут семь-восемь гектаров и нанимают людей, - рассказывает А.Н., сельский житель из Ростовской области. - И хорошо, если платят зарплату. А то есть такие, что "бичей" нанимают: платят им десять рублей в день плюс кормежка. Кормежка такая: бурды намешают и разливают. А еще у меня соседи по даче, корейцы. И вот, сколько живу, ни разу не видел, чтобы они рассчитали "бича" честно. Всегда он должен оставался, 500-600 рублей. Бывало так: приходит время расчета, а корейцы уже ищут какой-то повод, чтобы деньги не платить. Они его побьют и выгонят. Никто их не контролирует, ничего не проверяют. Участковый прибежал - дань собрал с корейцев, и все".

О том, что денежные и натуральные расчеты с наемными работниками нигде официально не фиксируются, говорят не только все без исключения респонденты-фермеры. Оказывается, что на теневом рынке труда в наше время оперируют также и те сельские жители, которые ведут интенсивное товарное производство в личных подсобных хозяйствах (ЛПХ). Уровень правового сознания, который проявляется в сделках такого рода, довольно четко виден в интервью ростовского крестьянина А.Н., личное подсобное хозяйство которого представляет собой продуктивную микроферму: "Иногда нанимаю работников, - рассказывает он, - чтобы помогли в чем-то. Вот воду к дому подводил, нанимал двоих. Масло им дал за работу и деньжат. Иногда к жене помощницу беру, она с коровами возится и потом на рынке молоко продает, масло... Наемная работница? А я ее разве нанимал? У нас что - договор? Она нам помогает, и за это мы ей продукцию даем. Она ее продает, вот с нее и спрашивайте. Но у нее двое детей, которым детские пособия не платят уже два года. Почему же такое "умное" государство свои обязательства не выполняет? Пусть вначале ей на детей деньги перечислят, да еще с пеней, потому что два года задерживали. А вот тогда и с нее спрашивайте, сколько и почем она чего продала. Это что уже за постановка вопроса: если мне сосед Витек помог забор поставить, а я ему два литра самогона дал, то я должен бутылку государству вернуть? Смешно. До такого даже коммунисты не додумались".

Широкое развитие теневых отношений на рынке труда вполне логично соотносится с другими теневыми операциями по купле-продаже факторов сельскохозяйственного производства и естественным образом подводит нас к разговору о рынке той самой продукции, которой были вменены все вышеуказанные факторы.

Руководители колхозов и других крупных коллективных хозяйств, по нашей информации, не часто оперируют на теневом рынке готовой продукции - здесь им просто нечего продавать. Постоянный учет материальных и финансовых ресурсов, жесткий контроль со стороны районных организаций не дает им возможности засевать сколько-нибудь значительные неучтенные площади, занижать урожай или как-то иначе утаивать продукцию. Впрочем, даже если бы возможность для теневых сделок и возникла, их конечная эффективность была бы сомнительна. Весьма убедительно говорит об этом У.П., директор коллективного хозяйства из Ярославской области:

"Нам прятать продукцию не нужно. Мы же налог на прибыль не платим, поэтому нам нет смысла прятать. Да и невозможно это сделать. У нас поголовье все сосчитано, мы же не частники. Если только составлять документы, что скотина пала. А это же нужно сколько народу вовлечь - и ветеринара, который должен справку подписать, и кладовщика, как материально ответственного. И обязательно кто-нибудь рано или поздно донесет.

Вот нам неоднократно рассказывали, что есть такой простой способ, как занижение посевных площадей: распахивается больше земли, чем показывается в отчетности, и произведенная на ней продукция реализуется через перекупщиков. Даже не знаю, какой в этом может быть прок. Единственное, это может делаться только для того, чтобы была теневая зарплата. По-другому не могу этого объяснить. Ведь самые крупные налоги именно на фонд зарплаты идут. То есть продукция с "левой" запашки реализуется через перекупщиков за наличные, а выручка идет в конверте работникам, минуя ведомость?

Ну да! А то, что должно идти на налоги, идет или на производство, или в саму зарплату, или директору. Тут возможны варианты. Но директор в этом случае все равно должен делиться с бухгалтерией, кладовщиками, нормировщиками и кучей всякого другого народа. А иначе тут же свои сдадут. Так что те, кто такую схему использует, реально может только всем к зарплате плюсовать. И то опасно: потом кого выгонишь за пьянку, например, тут же тебя и сдадут в отместку".

Заметим, что доводы нашего собеседника против утаивания продукции опираются не столько на нравственный ригоризм, сколько на практический расчет. Невыгодно, потому что опасно. Впрочем, и другие руководители приводят схожие аргументы. "Мы под колпаком у начальства, - говорит председатель ООО из Саратовской области, - нас заставляют на элеватор сдавать, все зерно через элеватор пропусти. А если на элеватор не будешь сдавать, то область останется без хлеба. Все хлебозаготовки идут через элеваторы всех районов. И нам не разрешают, чтоб куда хочешь, туда и продавай... Сдай ржи на элеватор по 1700 рублей за тонну. А я могу сбыть и по 1900, и по 2000 на сторону. Но если на сторону сдашь, будешь отчитываться, куда дел зерно. Чтобы избежать скандала с местной администрацией, со всем этим начальством лучше не связываться".

Словом, среди важных проблем сбыта готовой продукции коллективными хозяйствами наши собеседники указывают на убытки, вызванные невозможностью принять участие в теневых сделках. (Впрочем, мы располагаем и свидетельствами того, что теневые сделки председателями все-таки проводятся, хотя и в ограниченных масштабах.) Между тем к совершенно иной тактике реализации произведенной продукции прибегают фермеры. Не связанные административным надзором, они могут свободно рассчитывать конкурентные варианты и выбирать наиболее выгодный путь реализации. "На элеватор зерно не вожу, - говорит, например, саратовский фермер А.З. - Сейчас редко кто на элеватор возит, колхозные только. Туда лучше не возить. Они все равно ничего не дают. Вот они там как процентов 50% сора сделают, так и не получишь ничего. Я один раз сдавал им, 50% мне "вышибли". А откуда ты знаешь, что там лаборатория пишет? И ничего с ними поделать нельзя. А я только перекупщикам. И свои есть в городе, а иногда и первым попавшимся".

Перекупщик - главная фигура теневых рынков сбыта сельскохозяйственной продукции. Для сельского производителя понятие о перекупщике в большинстве случаев ассоциируется не столько с конкретной личностью или организацией, сколько с функцией. Этот рыночный оператор в рассказах наших респондентов часто выглядит как свободный агент, ни от кого не зависящий и ни перед кем не отчитывающийся, не имеющий имени и даже лица, возникающий неизвестно откуда и исчезающий неизвестно куда. У него есть только одна важная отличительная особенность: его карманы (или даже чемоданы) набиты наличными деньгами, которыми он расплачивается за зерно, картофель, мясо и т. д., требуя лишь минимальное количество бумаг или даже не требуя их вовсе.

Однако свобода рыночного поведения этого рыночного агента - кажущаяся. За одинокой фигурой перекупщика часто угадывается мощная теневая структура, контролирующая рынок и диктующая как правила сделок, так и цены на продукцию. "В эту весну на подсолнечник низкая цена была, - рассказывает А.З. - В прошлом году до семи тысяч за тонну доходила. А в этом году - 2500, 2700, и все. Нестабильная цена. Это местная мафия - так они установили, и все. Сказали - 1500, и дороже ты зерно не продашь. Смотришь - все по 1500. Редко кто по 1600. К нему идут: "Кроме меня у тебя никто по 1600 не возьмет", - и отдают. Мафия эта - местные закупщики, саратовские. Если не продашь, придержишь - у тебя больше никто и не купит".

Криминальная практика не исчерпывается диктатом цен. Некоторые респонденты убеждены, что "закупочная мафия" работает в тесной смычке с местными властями, контролирующими деятельность элеваторов. Элеватор специально отказывается принимать зерно или занижает его оценку, чтобы толкнуть производителя в объятия перекупщиков. "На элеватор - там вообще никто не принимает, - свидетельствует саратовский фермер И.В. - Сейчас там кругом одни перекупщики. Они с директором элеватора договор заключают, отсыпают ему". На схожее явление указывает и З.Т., директор коллективного хозяйства из Ярославской области: "Наша беда - перекупщики. Кто производит продукцию, тот ее и должен продавать. Наша отпускная цена - 10-50, а в Ярославле на рынке десяток яиц стоит 14 рублей. И в то же время в Тутаеве у нас есть семь торговых точек, а в Ярославле невозможно это сделать. Мы много раз пытались открыть там стационарные точки, ничего не выходит. Администрация работает под чью-то дудку. Коммерсантам - зеленая улица, а нам, чтобы ларек открыть, надо не знаю как извернуться".

Основательная опора на местные власти, по рассказам наших респондентов, демонстрируется перекупщиками достаточно часто. "Я знаю посредников, - рассказывает ростовский фермер Н.И. (к слову, в прошлом - секретарь РК КПСС), - которые приезжают ко мне со всеми необходимыми финансовыми и даже проездными документами. Я вообще был один раз удивлен этому. Я у одного такого посредника спрашиваю: "Как же ты вывезешь продукцию из района?". Он мне: "Ты вот можешь сам посмотреть, я буду мимо поста ГАИ ехать, и они мне честь будут отдавать". Я ему верю, потому что на его бумагах подпись губернатора или начальника областного ГУВД, у него все в порядке".

Несмотря на очевидную криминализацию значительных сегментов теневого рынка, большинство наших респондентов говорит о своих взаимоотношениях с перекупщиками с явным одобрением, указывая, что операции на этом рынке, во-первых, выгодны, а во-вторых, все в большей степени принимают цивилизованные формы. Например, уже теперь налажена система информации (местные газеты, реклама на радио и т. д.), позволяющая выбрать того покупателя, который предложит наиболее приемлемые условия сделки. "Мы никуда свою продукцию не возим, перекупщики к нам приезжают, - говорит П.Г., глава весьма успешного крестьянского фермерского хозяйства в Саратовской области. - Созваниваются, договариваются, приезжают".

Постоянные торговые связи закрепляют правила сделок, закладывают основы цивилизованных контрактных отношений. "У нас есть покупатели стабильные, - с удовлетворением рассказывает саратовский фермер И.В., - мы их не обманываем, они - нас. Перекупщики. Цену рынок устанавливает. Но с нашими постоянными покупателями мы договариваемся, скидку им делаем. Или так например: они нам масло привезут дешевле, чем на заправках, а мы им зерно по 2700 отдадим, и они довольны". Заметим, что речь идет уже не о простейшем, однотоварном обмене, но о комплексных обменных операциях, выгодных обеим сторонам.

Взаимное доверие между участниками сделки тем более важно, что речь идет о теневых операциях. "Выручку приходится прятать - процентов 30, - признается ярославский фермер Л.П. - Только надо заранее договориться с перекупщиком, чтобы он тоже нигде это не показывал. Я работаю с одними и теми же перекупщиками, со случайными людьми не связываюсь. Если слишком большая выручка, то приходится много денег в виде налогов отдавать. Скрываем только мясо и овощи, особенно на мясе много выручки получается. Овощи вообще 100% налево уходят".

Вообще-то сокрытие выручки, как и сокрытие посевных площадей или занижение количества произведенной продукции не кажется фермеру какой-то чрезмерно сложной или рискованной операцией. "От налогов уходим через реализацию неучтенной продукции, - делится своим опытом фермер К.Н. из Ярославской области. - Пользуемся услугами перекупщика. Нелогичность нашей системы состоит в том, что я сам себе пишу путевку, сам себе пишу накладную... А кто меня проверяет? Кто мне мешает врать? Поймать на этом невозможно".

Понятно, что и перекупщики, и имеющие с ними дело сельские производители платят налоги лишь по собственному разумению, а чаще и вовсе не платят. ""Поймать" перекупщика невозможно, - убежден уже знакомый нам З.Т. - Они, во-первых, работают через частных предпринимателей - договариваются с ними, что будут подвозить им яйца, и все. А те уже торгуют. Проконтролировать каждого такого, не имеющего юридического лица - нереально. А фирмы возникают и ликвидируются, налоги не платят".

О сокрытии продукции, о неучтенных сделках купли-продажи говорят практически все наши респонденты-фермеры. Мало того, некоторые из них подводят под свою экономическую практику своеобразную и совсем не лишенную резонов идеологию. "Занижение объемов урожая - повсеместное явление, - убежден, например, ростовский фермер Х.С. - Этим занимаются и фермеры, и председатели, я сам лично. Это происходит и в других отраслях: торговля, промышленность и пр. Почему это делается? Потому что совокупная сумма налогов превышает в несколько раз разумный предел. Я не могу работать только на покрытие расходов, если я буду честно показывать свою урожайность. Мне нужны средства на воспроизводство, на собственные нужды - я ведь этого заслуживаю. А отдавать 80% прибыли - это просто несерьезно. В таких условиях никто не работает, потому что просто не смог бы свести доходы с расходами".

По свидетельствам наших респондентов, рациональная хозяйственная тактика современного фермера заключается в том, чтобы "прятать" от 30 до 100% выручки от продажи произведенной продукции, и именно этим целям и служат широко распространенные операции на теневом рынке готовой продукции.

Если до сих пор мы говорили о рыночных агентах, которые скрывают и продукцию, и выручку, то теперь мы должны упомянуть сельских производителей, которые, хотя и оперируют совокупно колоссальными объемами продукции и огромными суммами неучтенной наличности, могут быть отнесены к субъектам теневых отношений лишь с серьезными оговорками. Мы говорим о крестьянах, ведущих интенсивное и прибыльное товарное производство в своих личных подсобных хозяйствах. Дело в том, что ЛПХ по закону предназначены для производства продуктов для личного потребления крестьянской семьи. Сельский житель имеет право продать на рынке излишки, оставшиеся от потребления. Однако само понятие "излишки" никак не определено законодателем количественно, что позволяет крестьянам вести на вполне законных основаниях весьма продуктивные хозяйства полностью вне сферы внимания налоговых органов. "Они скотом занимаются, - рассказывает об одном из таких хозяйств В.А., глава сельской администрации в Саратовской области. - Ездят, скупают у нас телят маленьких, месяц-два. Теленка такого откормил, отпоил и можно продавать. Вот они покупают по десять, по пятнадцать, по двадцать телят и пасут. У них там вольно все, огородов нет. Так они ведут хозяйство за счет скотины. У них до пятнадцати голов доходит. Пятнадцать голов полуторагодовалых продать - тысяч 150-200 рублей будет. Но они не зарегистрированы никак, это такое у них личное хозяйство".

Либеральное отношение налогового законодательства к ЛПХ воспринимается некоторыми респондентами как явная несправедливость. "На селе много есть людей, которые ведут интенсивные личные подсобные хозяйства, - рассуждает ростовский фермер Х.С. - Они могут держать до гектара под огородами, нанимать работников для их обработки; могут иметь по восемь-десять коров и продавать молочные продукты круглый год. Это ведь тоже предпринимательство! Но почему-то они налогов не платят. Произведенная ими продукция рассматривается как "излишки", но излишки могут быть с четырех соток земли или с одной коровы. Но какие же это "излишки", если коров в подсобном хозяйстве восемь? Это уже маленькая ферма".

Данные порядки воспринимаются нашими собеседниками как пробел в налоговом (а также земельном) законодательстве еще и потому, что открывают широкие возможности для манипуляций с собственностью коллективных хозяйств. "Некоторые хозяйства якобы распадаются на ЛПХ, - рассказывает А.М., директор муниципального сельскохозяйственного предприятия в Ярославской области. - То есть раздают земельные паи, а технику и семена как бы передают в аренду работникам. Обрабатывают, как обычно в крупном хозяйстве, коллективно. Потом продукцию вместе реализуют как продукцию частников, т. е. в обход налогообложения. Таких немного, но есть". Подобный факт, как нам кажется, удачно завершает цепь свидетельств о том, что теневые экономические отношения не только широко распространены среди сельского населения России, но и активно поддерживаются им.

Экономико-правовая природа теневых рынков в аграрном секторе России довольно проста и очевидна. Как показывают материалы, полученные в ходе нашего исследования, в ее основе, с одной стороны, сохранившаяся с коммунистических времен практика административного управления хозяйственными процессами в деревне, а с другой - весьма ограниченный приток свободных рыночных капиталов, что, видимо, легко объяснить тем, что капитал имеет все основания вообще с недоверием относиться к любому административному вмешательству в рыночные процессы. В отношении сельского хозяйства такого рода недоверие тем более усиливается, что сама природа современного аграрного производства требует весьма значительных краткосрочных инвестиций, отдачу от которых можно ожидать лишь в долгосрочном периоде. Понятно, что в условиях политической и правовой нестабильности, которые существуют в России в последние годы, да еще при отсутствии четко зафиксированного и прочно гарантированного права собственности на землю такого рода вложения маловероятны.

Однако, как можно заключить из свидетельств наших респондентов, капитал, не прибегая к широким и легальным инвестициям в аграрный сектор экономики, проникает сюда нелегальными путями, например, субсидируя закупки неучтенной продукции на теневых рынках или поддерживая систему теневого частного кредитования. Вообще, основываясь на информации, полученной от наших собеседников, мы можем с полной определенность утверждать, что современное сельское хозяйство России опирается не только, а часто и не столько на легальные рынки труда, капитала и орудий труда, сколько на широко развитые теневые рынки этих важнейших факторов аграрного производства. Что же касается земли, то хотя этот фактор не имеет легального рыночного оборота и может быть получен только в результате внеэкономического административного решения, это не мешает теневой купле-продаже самих этих решений.

Столь широкому размаху теневых экономических отношений, видимо, не следует давать однозначно отрицательную оценку. Как показывают полученные нами свидетельства, при неотработанных или прямо зарегулированных легальных отношениях собственности возможность операций вне официально установленных правил часто оказывается единственной спасительной возможностью вести хоть сколько-нибудь выгодное хозяйство. Не только активный сельский предприниматель, но и практически любой сельский житель, рационально рассчитывая свое экономическое поведение, широко использует возможности теневых операций, чтобы приспособиться к существующим правовым порядкам - и таким образом выжить и сохранить свое хозяйство.

Следует отметить чрезвычайную важность институциональных процессов, происходящих в сфере теневых экономических отношений. Материалы наших исследований показывают, что развитие теневых рынков приводит к тому, что здесь возникает своя теневая юстиция, складывается свое специфическое контрактное право, заявляют о себе новые агенты рыночных отношений - вроде теневых купцов, теневых банкиров, поставщиков теневых производственных услуг (частные микро-МТС) и т. д. В эту институциональную систему оказываются включены и агенты бюрократического рынка, которые продают здесь свои административные решения. Именно рыночные интересы чиновников и заставляют их поддерживать и укреплять систему административного регулирования аграрного производства вообще и свободного рынка земли в частности - а значит, способствовать постоянному воспроизводству специфического теневого товара, каким являются административные решения.

Однако, хорошо понимая положительную роль теневых рынков в аграрном производстве современной России, мы не можем не видеть и тех отрицательных явлений, которые всегда неизбежно сопутствуют развитию теневой экономики. Во-первых, теневые каналы не могут обеспечить той гарантированной отдачи от капитальных вложений, которая необходима для того, чтобы привлечь инвестиции в аграрное производство страны и дать новый импульс его развитию. Во-вторых, государство теряет огромные средства, недополученные в виде налогов. В-третьих, теневая юстиция не всегда может защитить производителя от административного и криминального насилия в той степени, в какой это необходимо для нормального ведения хозяйства. И, наконец, быть может, самое важное, институциональные образования, возникающие в теневой сфере, во многих случаях не только не способствуют развитию экономико-правовой основы для продуктивного легального рыночного хозяйствования, но, вполне удовлетворяя частные и корпоративные интересы различных субъектов теневых рынков - например, чиновников или теневых коммерческих посредников, - тормозят такое развитие.

Проблема устранения самого явления теневой экономики не может быть разрешена в какие-то определенные временные сроки путем применения каких-то определенных экономико-правовых мер. Видимо, следует говорить о легализации и поддержке тех положительных рыночных начинаний, которые проявили себя "в тени", а также о дальнейшей либерализации законодательства, регулирующего земельные отношения. Надо полагать, что введение более низких ставок налога будет несколько способствовать перемещению некоторых операций теневых рынков в сферу легальных отношений. Однако трудно предположить, что сколько-нибудь радикальный прорыв "из тени к свету" может произойти при нынешней неопределенности или даже полной зарегулированности прав частной собственности на землю.

(1) Приступая к изложению результатов исследования, автор выражает благодарность социологам, оказавшим неоценимую помощь в организации и проведении углубленных интервью: И.В. Введенскому, И.В. Бардецкой, С.Л. Тимофеевой, А.В. Трапковой, Е.И. Филипповой, В.Р. Филиппову.

(2) "Ближе всех" к председателю, конечно же, он сам. И в этой связи весьма характерно свидетельство А.З. из Саратовской области: "Вон, в соседнем селе есть фермер один. Он ведь бывший председатель колхоза, он и вышел из колхоза со своей техникой, и взял самые лучшие земли, и из нашего колхоза взял технику".

(3)АККОР - Ассоциация крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России. - Прим. ред.

(4)ПМК - передвижная механизированная колонна. - Прим. ред.

(5) Тимофеев Л.М. Институциональная коррупция. Очерки теории. М.: РГГУ, 2000. С. 236-313; Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия. Экономико-социологическое исследование. М.: РГГУ, 2000. С. 19-27.

(6) См.: Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Указ. соч. С. 51-66.

Интенсивность теневой деятельности различных групп сельских производителей (по упоминаниям в интервью)

*** - высокая интенсивность ** - средняя интенсивность * - низкая интенсивность

"Единственная просьба - забудьте о нас, не мешайте"

Б.П. - фермер в Саратовской области, 47 лет. Женат, трое детей: два сына учатся в Саратовской сельскохозяйственной академии, дочь - в пятом классе средней школы.

Вышел из совхоза я в 1991 году. Вопросы становления хозяйства, его финансирования, кредитования, обеспечения техникой проходили крайне тяжело. Дошел до кабинетов министерства, ездил в Москву, встречался с Башмачниковым (1), встречался с замминистра сельского хозяйства. Надо им отдать должное, может быть, не столько делами помогли, сколько советами. Тогда ведь только начинали. И вроде после посещения их кабинетов стало сдвигаться что-то с мертвой точки. Но и немножко кредитов взяли, технику приобрели. Но вот с тех пор и по сегодняшний день ни лично меня как фермера, ни вообще фермерское движение, по большому счету, никто не поддерживал. Никому это не надо. Мы - как заноза в одном месте.

Я взял паи на взрослых членов семьи - на отца с матерью и на себя с женой. А инвентаризационный пай - мне практически ничего не дали. Хотя на бумаге - были. Но в совхозе была частая смена руководителей. Технику, если кому и дали, то самое ненужное.

Пришлось брать кредиты. Но на таких условиях!.. Как-то видел по телевизору, как один иностранный корреспондент после разговора с российскими предпринимателями сказал, что на Западе ни один бы не выжил при таких кабальных условиях получения кредитов. Сначала мы брали под 8%, но там был один параграф, по которому без нашего согласия ставка кредита в одностороннем порядке со стороны банка могла изменяться. Но его и изменили. С 8% до 213%.

Сейчас я мало того что этот кредит не отдал, я еще и должен. Просто в правительстве в 1996 году у кого-то появилась светлая мысль частично пролонгировать эти кредиты. Мы в связи с этим еще и остались. А то и не было бы сейчас никаких фермеров. А вся внутренняя политика, финансовая политика сводится к тому, что возвращение кредитов в принципе никому и не интересно было. Не интересно вот именно для той стороны, которая давала кредиты. Им не интересно, чтобы мы их вернули. Я их, этих кредиторов, сравниваю с теми бритенькими мужичками, которые, как правило, курируют сельское хозяйство. Чего греха таить, таким образом они и поступают. Раньше - силой, а теперь чаще хитростью, фермеров, председателей колхозов-совхозов заманивают к себе, предлагают дешевую солярку, дешевые ГСМ, запчасти, технику, инвентарь. Вот они предлагают, а затем, эти вот братки, делают вот таким вот образом: они ставят условия, заведомо зная, что он не отдаст вовремя. А не отдаст вовремя, значит, ему, так сказать, делают определенную поблажку - снисхождение, вот ладно, ты отдай вот в этом году и на следующий год. Они его не душат, а на поводке держат. И он постоянно на них работает.

С финансовыми кредитами они делали таким вот образом. Тогда еще безналичный расчет был. Мы сдаем зерно на элеватор, приезжаем туда и говорим: нам нужны деньги на погашение кредитов. Хотя у нас, когда погашение кредитов подошло, но и в то же время подошло и проценты по кредиту платить. И банк, и элеватор решают этот вопрос в одностороннем порядке в плане того, что один звонит другому: "Вот здесь у него такие вот проценты". "А, ну мы этот вопрос решим". И то, что мы сдали на элеватор, уходит на погашение кредитов, на погашение процентов по кредиту. А кредит остается.

Сейчас мы, конечно, уже давно не пользуемся услугами элеватора. Бытует в нашей среде такое выражение: "Азартные игры с государством - Минздрав предупреждает: Опасно для вашего здоровья". О кредитах речи вообще не идет. Из общей массы фермеров нашего района только три-четыре пользуются услугами банков. Это те, которые даже не элита, суперэлита, скажем так. Услугами банков, где они берут кредиты. Как правило, кредиты дают краткосрочные. А мы в деревне живем, у нас прибыль - раз в году. Ну как я могу взять краткосрочный кредит, когда у меня его отдача будет через год? А через год процент будет такой, что я не в состоянии буду уже отдать.

Сейчас мы работаем с родным братом, отец умер в прошлом году. Земли у нас около 700 гектаров. Я когда учился в институте, нам объясняли, что залог урожая - севооборот. У меня, может, по моей безграмотности, четырехпольный севооборот, самый минимальный. А надо, чтобы не меньше, чем семь-восемь-девять было. Но у меня основания для использования ограничены. Производим пшеницу и подсолнечник. Не посчитайте меня нескромным человеком, но я один из первых, кто у нас в районе занялся калибровкой. Так что я подсолнечник калибрую, разбиваю на фракции и реализую как калиброванный. У меня здесь есть постоянные клиенты из других регионов, с севера. В основном из Новгорода, Пскова. Хотя есть покупатели и с левого берега. Калибровкой занимаюсь семь лет, вон, видишь, половину дома из кирпича уже построил. Продукцию на 100% продаю перекупщикам, практически все из других областей.

На районный МЖЗ не вожу ни за что! В прошлом году я решил, вопреки своим традициям, сдать на наш завод. Привожу первую машину, ко мне подбегает татарин: "Подсолнечник?". Посмотрел сразу, называет цену. Я говорю: "Да нет, командир, я на масло сюда привез". - "Ну я тебе цену даю, ты мне это продай!" - "Да не надо мне, - говорю, - на масло я!". Он мне: "Ну ладно, если ты мне не продаешь, значит, у тебя проблемы будут". Ну у меня там в душе екнуло, конечно, но посчитал, что просто его примут сейчас как несортовой. Я такую мысль допустил на всякий случай. Лаборантка подошла к машине, я ей отдаю накладную, а сам поднимаюсь в кузов, полог отвернуть. Она ко мне подошла. Я оборачиваюсь, она мне накладную отдает: "Выезжай!". Я накладную смотрю, а на ней написано "повышенная влажность". Я говорю: "Как же так. Вы даже семечки не смотрели". - "Выезжай". Все. Развернулся и уехал. Это одна сторона медали, о другой чуть позже расскажу.

Я раньше работал главным агрономом в местном хозяйстве, которое года три назад было ликвидировано. Я знаю, что пшеница, которой мы тут занимаемся, уже устарела. Ну устарели сорта. Недаром же раньше занимались в хозяйстве сортообновлением. И я через один фермерский кооператив приобрел семена. Прекраснейшие семена, очень дорогие, четыре тонны я взял, развел, люди видели поля с этой пшеницей, по осени: "Дай, дай, дай, дай". Я сам прекрасно понимаю, что это такое, и я им отдавал. Где у них деньги? Их нет. Рассчитывались со мной подсолнечником. Я этот подсолнечник - на маслозавод. А у нас почти все занимаются подсолнечником. И у меня его было аж целых 25 тонн. Сегодня нет покупателей, завтра нет покупателей, а жить-то надо на что-то. Я уж согласен на любую цену. Звонит мне, значит, замначальника управления сельского хозяйства и говорит: "Есть тут одна фирма, приехала, масло закупает, по четыре рубля двадцать копеек. И ему надо четыре вагона. Вот он три уже взял. Еще надо. Одному вот товарищу позвонили. А у него не хватает 25 тонн". Он говорит: "У вас как раз 25 тонн". Они приехали, посмотрели документы, вроде бы нормально все. Двое их было - представитель этой вот фирмы и этот зам. Что нас заставило с ними связаться? Директор маслозавода издал указ, кто до третьего марта не выберет свой подсолнечник - штрафные санкции. То есть в таком объеме в домашних условиях я хранить его не мог бы, и я был вынужден продать его по той цене, какая есть. И вот этот вот замначальника по закупкам и качеству предлагает фирму, мы вдвоем с товарищем за свой коньяк и шоколад на маслозаводе просим девчонок во второй половине дня дать нам цистерну, заправляем ее, отправляем, и по сей день... Четыре года уже прошло. Извините за грубое слово, но в районный наш центр приезжаешь, как на панель...

Вообще продать урожай сразу или придержать, зависит от того, какое материально-технического состояние самого хозяйства. Если есть возможность приобретения ГСМ, техники и инвентаря в более ранние сроки после уборки или во время уборки - значит, решается вопрос реализации в момент уборки или сразу после уборки. Если же нету - значит, в какой-то степени это откладывается на более поздние сроки. Но, зная эти скачки цен... Банку никто не доверяет - конечно, если бы нормально было там - собрал продукцию, ее реализовал, деньги положил в банк. Деньги должны работать. Деньги в банке - они там надежнее. Но учитывая ту информацию, которую мы получаем о деятельности банков, и на своей шкуре испытавши, что такое банк, Госбанк, Сбербанк, мы, как правило, стараемся меньше пользоваться ими. Это во-первых. Во-вторых, сами понимаете, налоговая система у нас весьма не совершенна. И пользуясь услугами того же Сбербанка, это равносильно тому, что... Но что-то прячем все равно, 25-30%.

Чтобы определить реальную урожайность, в принципе, особой проверки не надо. Есть площадь, есть люди, есть транспорт. Те, кто приезжает, могут профессионально определить валовку сразу. И они прекрасно знают, через кого мы сдаем продукцию. Потому что элеватор - он тоже не простаивает. Вот эти перекупщики, эти посредники - их, как правило, от производителя до потребителя - штуки четыре-пять.

Перекупщик приезжает: я предлагаю свою цену, он предлагает свою. Иногда бывает так, что в условиях, в которых я нахожусь, меня устраивает любая цена. И он какую цену называет, я соглашаюсь. Другой вопрос, что мы уже прекрасно понимаем, когда идет основной сбыт, когда нужно немножко подождать, когда будет самая высокая цена, когда будет спад, мы это прекрасно понимаем. Мы к этому приспосабливаемся. В определенный момент они цену поднимают, потому что им надо как можно больше взять, в определенный момент сбрасывают. Когда, бывает, они просто оставляют свои координаты - вот когда надо, нас цена не интересует, если желание будет - вот пожалуйста...

Власти как-то старались влиять на цены, как вот раньше проводили собрания. Поступило, мол, какое-то указание от губернатора, но дальше... насколько оно соответствует действительности... На моей практике ни разу не было, чтобы как губернатор сказал - так и сделали.

Я сам пытался вывозить. В свое время взял в одной фирме ГСМ под зерно будущего урожая. Зерно пошло. Я сразу отдать не смог - другие проблемы были, отдал чуть попозже. И вот я из Энгельса, из фирмы по хлебоперевозке, нанял КамАЗ, пригнал его сюда, оплатил его за десять часов работы, этого КамАЗа, там почасовая оплата. Нагрузил, у меня этот КамАЗ дошел до перекрестка, до Аткарска, там его остановили, поставили возле милиции. Главы нашей администрации на месте не было, он был в Саратове. Машину остановили в девять часов утра, и до половины десятого вечера она простояла под проливным дождем. И вот представьте, что с двенадцатью тоннами зерна произошло после того, как машина простояла весь день под проливным дождем. Плюс ко всему, это зерно у меня забрали как фуражное, повышенной влажности, и за машину мне пришлось платить в четырехкратном размере. То есть того зерна, которое я вез, мне хватило только на то, что бы рассчитаться за машину. Все. С фирмой я так и не рассчитался, с фирмой рассчитывался потом.

По налогам официальные задолженности, я думаю, у меня есть. Сейчас вот началась уборка, я думаю, что я в первую очередь пойду в налоговую инспекцию - рассчитаюсь. По крайне мере, в данный момент о налоговой инспекции надо сказать хорошие слова. По-моему, там подобрались люди, которые понимают, что в деревне жить тяжело. И они в какой-то степени, может быть даже в нарушение своих уставов, они нас понимают и уже сейчас не так, не как раньше - вот есть такая буква закона, есть установленный срок, и ты хоть вывернись - а отдай. Хотя были тогда перегибы, в результате этого есть фермеры, которые влипли в эту историю весьма и весьма. Нужно было отдать налоги. А где взять деньги? Пошли к браткам. Там взяли, в налоговую отдали, и по сей день у братков на крючке висят, они их доят.

Мне крышу предлагали неоднократно. Но не знаю, в силу своего характера что ли, не могу я... Скажем, были такие случаи, когда я со своими сыновьями с ружьями на двух машинах ездили разбираться. Бандюки саратовские лезут по сей день, но Бог хранит.

Не то, чтобы большую сумму они хотели от меня получить. Просто они ставили передо мной такие условия, что я вынужден был бы брать где-нибудь денег на тот же ГСМ.

Да, у меня есть домашний анекдот про ГСМ. Это был 1992 год, еще первый год моего фермерства, уборка урожая вот-вот, не сегодня завтра начнут, у меня ребятишки еще маленькие, все за столом. У меня заведен такой обычай - обедаем, ужинаем все вместе. И вот однажды за ужином мой старший сын, Алексей, говорит: "Бать, вот уберем урожай, вот деньги появятся". В принципе, все устали от безденежья. "Вот что мы в первую очередь возьмем?". И вот сидят, обсуждают, жена, дети между собой - это, это, это... Очередь доходит до меня: "Бать, что возьмем?". Я: "Солярки". Я смотрю в первую очередь на благосостояние хозяйства. И только потом семья. То есть, если есть у нас ГСМ, все остальное можно уже для семьи.

Хотя есть и другие на семью расходы... Вот старший сын в этом году закончил сельскохозяйственную академию в Саратове. Обучение там некоммерческое, но все равно платить приходится. Сейчас сын на практике по защите второго диплома, как руководитель хозяйства в учхозе у немецких фермеров. Поступление в аспирантуру планирует. Второй сын в той же академии на третий курс перешел, тоже платим.

ГСМ достаем где придется. Услугами перекупщиков стараемся не пользоваться. Я еду в Саратов, еду на завод, из газеты "Кому что", там много предлагают ГСМ. Созваниваемся, обговариваем объем, сумму, транспорт, оплату заправки. Все вопросы решены... Сейчас уже такое время, что всю эту шушеру - ее всю отшибло. Остались в основном деловые люди, с которыми можно и не писать бумаги. Договорились - договорились. И он приезжает, он видит прекрасно, с кем он имеет дело. Он привозит, сливает, я расплачиваюсь наличными. Все.

У меня недостаток в комбайнах. Всего у меня пять гусеничных тракторов, четыре колесных трактора разных, два комбайна. Прицепной инвентарь практически весь есть. Сеялка нужна. И комбайн нужен. Пару тяжелых культиваторов надо бы. Ремонтируем технику сами, голь на выдумки горазда. А где берем? Да тоже там всякие саиды ездят, предлагают запчасти. Где они берут - меня это не интересует.

Цены устанавливают продавцы, это понятно. Хотя, как в газете написано, - "Торг уместен". Обговариваем и эти вопросы. Устраивает - устраивает. Не устраивает - уезжает, приезжают другие. Или по объявлениям. Хотя, конечно, с этими людьми посложнее работать, которые из газеты. У них, как правило, объемы другие.

Еще такая история - губернаторский фонд. Ежегодно в него собирают по 25 килограммов зерна с гектара - вынь да положь. А если не отдавать? Я уже на себе почувствовал, что такое - "не отдам". Вон, например, у меня моей земли только то, что я получил на себя, на жену и на отца с матерью. Плюс - у меня брат здесь. На детей я не получил. Дополнительно землю я брал в аренду у земельного комитета, в этом году мне надо было ее продлить. Вообще-то мне надо было годом раньше ее продлить, но в этой суете... И вот я пишу заявление и мне его перечеркивают. Один компетентный в этой области человек мне просто сказал: "Ты там как с пошлинкой-то этой?". А у меня предписание - вон оно лежит там. Там то ли два телевизора плюс холодильник, то ли два холодильника и телевизор, плюс - несколько комплектов постельного белья, плюс, я уже точно не помню, около трех тонн зерна, две тонны подсолнечника - надо было отдать. Я им объясняю, что я живу в селе, где совхоза нет. Здесь своя инфраструктура, есть школа, какой-никакой клуб, какой-никакой медпункт, коммунальные какие-то там территории... Которые мы сейчас пусть и не полностью содержим, но помогаем им. Мы школе помогаем. В этом году я пообещал отремонтировать библиотеку - полы, рамы, покрасить все это. И я сделаю это все равно, каких бы мне там еще налогов не понаписали. Я здесь живу. Здесь наши люди. Я 36 лет здесь живу, для меня лучшего уголка нет.

Так пока это ничем и не закончилось. Глава районной администрации сейчас в Москве. А так мне просто не продлили аренду. У нас сейчас в селе, насколько мне память не изменяет, тысяча с лишним гектар необрабатываемой земли. Время идет, эта земля останется на следующий год такой же необработанной. Вот я о чем и говорю. А иногда вот выйдешь сюда, за дом, чтобы домашние не слышали не видели, и волком выть хочется...

Вообще поборов со стороны администрации полно всяких. Отчасти я согласен: району жить надо, да. На одних магазинчиках и лавочках много не заработаешь. Но на какие нужды эти деньги идут, я не вникал, не знаю. Я позволю здесь определенную грубость - а не наше это дело в какой-то степени. Хотя если посмотреть на всю подоплеку избирания наших администраторов... Они много говорят о прозрачности бюджета, но он настолько прозрачен - на вытянутую руку не видать.

Да Бог с ними. Я о другом хочу сказать. В течение года никто и не вспомнит о нас, о фермерах... Вот специалист из районного сельхозуправления по фермерским хозяйствам пару раз приедет, и то по какой-то своей проблеме. Он вроде бы как посредник между нами и администрацией. Я, откровенно говоря, ему в свое время говорил: вот, давайте создавать ассоциацию, давайте там взносы собирать. Откровенно говоря, вот такая фермерская организация, в отличие от управления сельского хозяйства и от подобных организаций, которые имеют отношение к сельскому хозяйству, миллиардером была бы. Во-первых, реализация продукции фактически могла бы проходить через ассоциацию. Каким образом? Просто ассоциация в течение года до момента уборки находила бы клиентов под реализацию продукции. По ценам, по объемам, по доставке - вот эти вещи ей надо было взять на себя. Надо было заключить договор с нами, что вот какой-то там процент - 1%, больше или меньше - от объема реализованной продукции уходило бы на счет этой ассоциации. Она бы таким вот образом зарабатывала. Плюс у нее, стало быть, появились бы свободные деньги. Она могла бы на коммерческих условиях приобретать ГСМ, запчасти, технику, могла бы арендовать какие-то помещения, которые могли бы впоследствии опять зарабатывать какие-то деньги. Ничего подобного.

От существующей ассоциации практической деятельности я не вижу. Чем она помогла? Кому она помогла? Советом? С профессиональной точки зрения, как агронома, механика: вот, туда-то надо отвести, там вот это есть - опять тишина. Доставка ГСМ, найти ГСМ по таким-то ценам и таким-то объемам - опять тишина. По технике - опять тишина. Позвольте узнать, зачем она мне вообще нужна, эта ассоциация? Почему я должен платить туда взносы?

Хотя что там за взносы, так, копейки, рублей 50 платим. Все официально. Еще фермеры скидывались на машину этому специалисту, но я на это денег не давал, за это на меня тоже зуб имеется.

Но вот посмотрим так: посредник - это должен быть такой человек, допустим, здесь взял - тому отдал, у того получил - этому отдал. А он только разносит указания, что ты должен что-то дать. Ну ладно, я-то самоустранился от этого в свое время. Я был два с половиной года председателем этой фермерской ассоциации. Избран был на общем собрании фермеров района. Я ушел оттуда только лишь потому, что я не могу смотреть в глаза людям, которые на меня смотрят, просят - надо, дай мне что-нибудь, мне начать надо. Я прекрасно вижу тех людей, которые на себя повесил ярлык фермера, чтобы работать на земле, чтобы быть настоящим фермером. А другой фермером назвался для того, чтобы получить кредит и участок земли, которым можно было потом манипулировать.

Это происходит так. Землю сдают под определенный процент. Договоренность конкретная. Вот тебе мои 30 гектаров земли, а я с них должен иметь три тонны зерна. Каждый год три тонны зерна третьего класса или четыре тонны фуражного. Или же расписано - пшеницы столько-то, фуража - столько-то, подсолнечника - столько-то. Или в денежном выражении. Вот таким образом это происходит. Но я вот беру землю у пенсионеров. Я с ними рассчитываюсь - 10% от урожая. Я не жадный человек, но я больше не могу. У меня урожай в этом году хороший - я вам много дам. А на следующий год будет плохой - извините. Ничего нет, и я вам ничего не дам. Вот определились мы, допустим, десять-двенадцать центнеров с гектара, вот с тонны 10% - твои. Вот пай он мне отдал - 14 гектаров. Вот полторы тонны тебе фуражного зерна отдам, тонну четыреста - товарного зерна. Или, допустим, до 1 декабря установилась определенная цена на пшеницу третьего класса, и в денежном выражении я тебе эту пшеницу отдаю. Я не связываю себе руки, как другие - отдам тебе мешок сахара, масла, муки - нет. Я отдаю деньги и помогаю тем, что я с людьми работаю. Деревня есть деревня, надо и корма заготовить, и огород вспахать.

Техникой помогаем соседям, фермерам. А вот директор соседнего хозяйства мне отбил желание помогать тем, кто рядом с собой, и не только мне, но и детям моим. Дело в том, что я ему помогал - техникой, инвентарем, ГСМ. И не только я, все помогали, потому что все понимали, что новый человек пришел в хозяйство с весьма ослабленной базой. Все помогли ему. Он ни с одним не рассчитался. И не хочет, и не будет рассчитываться. Была договоренность вот по ГСМ: без всяких процентов я ему отдал ГСМ в январе, без всяких процентов он мне должен был вернуть в апреле. Он отдал в ноябре. А случай такой произошел, что ни у кого не было возможности перезанять солярки. У меня в зиму осталось 30 гектар подсолнечника, который я убирал в конце мая месяца. И основная уборка у меня прошла в декабре-январе. Мучил себя, людей, комбайн, и в результате как такового товарного зерна и не собрал.

Любой председатель подотчетен только тем, что где-то взял такую-то технику, а там - ГСМ. И он по нему отчитывается официально. Естественно, зерно идет с поля, он сам хозяин, сам распределяет и так далее.

Конечно, говорят, и давно говорят, что земли будут возвращать обратно в коллективные хозяйства. Глава района, начальник управления сельского хозяйства - ну как начальство без подчиненного? Сейчас дай возможность жить фермеру, то тот, кто в колхозе, тоже захочет стать фермером. А если он уйдет оттуда, колхоз развалится. И дело не в рентабельности или нерентабельности совхозов. Чем больше будет фермерских хозяйств, тем больше будет очевидна непригодность совхозов, они же поймут всю свою ненужность. А так глава администрации - хозяин. У него колхозы, совхозы есть, с которых можно по телефончику спросить, приехать. Самое интересное, администрация показывает, что нужно сделать, и председатель приказ выполняет, заведомо зная, что делает неправильно. Но сказали ведь! Он делает, в конце концов все понимают, что это неправильно, опять оттуда звонят - вот, какой ты нехороший, видишь, как у тебя опять получилось!

Тут же и экономический интерес. Из управления в совхоз приезжает человек с бумажкой. Надо столько-то и столько-то. Председатель дает команду - отгрузить и отправить. И все. А куда это ушло, уже никого не касается...

В более выгодном положении все равно находится председатель, директор коллективного хозяйства. Фермеры не уверены в завтрашнем дне, и эта неуверенность заставляет их искать, на кого бы опереться. Может, этот поможет, может, тот... Если районный глава администрации, не наш, из-за Волги, в интервью по телевизору открытым текстом заявляет, что фермеры - это грабители, губители, ворье и пьяницы, ну о чем тут можно говорить?

При этом в администрации прекрасно понимают, что производительность у фермеров выше, чем у совхозов. Если брать на круг, то процентов на 40. И если фермер что-то произвел, то у него ничего не пропадет, а в совхозе... В фермерском хозяйстве в любом случае больше производится - будь то животноводство, будь то растениеводство.

Вообще те фермерские хозяйства более-менее на ногах стоят, во главе которых стоят бывшие руководители хозяйств. За счет того, что связи у них остаются. Это во-первых. Во-вторых - вот оформление вот этого материально-инвентарного пая, он знает, каким образом это сделать. Потом - в тот момент, когда он вышел, там остались, как правило, те специалисты и руководители хозяйства, с которыми он работал. То есть они прекрасно понимают - сегодня ушел этот, завтра другой уйдет. Послезавтра, может, и сам руководитель того хозяйства пойдет. И отдавая ему определенный пай, он сам себе делает зеленый свет. Мол, я тоже через год, через два буду выходить, я тоже эти вопросы буду решать, я тоже таким же вот путем пойду. А как правило, если уходит главный специалист, начинает рушиться хозяйство.

Ведь с фермерами никто никаких вопросов не решает. Нами даже не интересуются как таковыми. Если по плану у кого-нибудь из руководителей района есть три часа, запланированных обязательно на встречу с фермерами, то мы на себе не ощущаем, что районных руководителей интересует наше положение. Нам в общих чертах расскажут общее положение дел в районе. Как правило, по хозяйствам - колхозам и совхозам. Но не говорят ничего конкретного о фермерских хозяйствах - какой размер земли, какой процент валового сбора. Нам не предлагают каким-то образом расширить это хозяйство, нам не предлагают увеличить наши мощности, нам не предлагают никакой помощи по решению проблем, по реализации продукции. То есть мы существуем только потому, что в свое время, 10 лет назад, вышел указ. Куда ты денешься, ну родился ребенок!

Любое фермерское хозяйство возьми - тот же колхоз, только маленький. Пусть он сам себе хозяин, пусть он людей со стороны привлек. Но это тот же колхоз, со своими правилами, со своим уставом, пусть неписаны законы. Но также должна существовать своя инфраструктура, которая должна обеспечивать производство в хозяйстве. В районе этого не понимают, там даже голову над этим не ломают. Даже не задают себе вопрос - каким образом может трактор выйти в поле? На какой базе, при каких условиях можно отремонтировать ту или иную технику. Они считают, что в колхозе техника ломается. А у фермера - нет. В колхозе проще снять двигатель с комбайна, там есть мастерская, там есть подъемные механизмы, автокран. А у фермера?

Я ни по одному вопросу ни к одному рядом прилежащему колхозу не обращаюсь. За исключением - регулировка топливных насосов. Все остальное я сам делаю. Я приезжаю в Аткарск, там еще сохранились две организации, где можно это отремонтировать. Как правило, договариваюсь непосредственно с самим регулировщиком. Он называет мне сумму, я ему отдаю топливный насос, он мне ремонтирует, я его проверяю, все нормально - я с ним рассчитываюсь. Все, ни по каким другим вопросам я не обращаюсь. Подъемный механизм сейчас я приобрел. Хотя мне ни один из руководителей управления города Аткарска не сказал: слушайте, вот есть у нас такое развалившееся хозяйство, вот там появилась возможность приобрести какой-то автотранспорт, столько-то стоит, вам одному может быть дорого, но вот возьмите и с уборки вы отдадите в администрацию столько-то, вот вам вот этот кран на все хозяйства. Ничего подобного.

Мы стараемся свою инфраструктуру обеспечить, сами создавать на наши кровно заработанные. И ведь нас никто не спрашивает, на эти телевизоры-холодильники есть ли у нас деньги. А что для тебя важнее - телевизор этот купить или токарный станок, который я привез? У меня же сейчас есть и токарный станок, и сверлильный, и заточной станок, и вулканизационный стан у меня есть для регулировки мелкотопливной аппаратуры... Это же не Бабай мне дал, не с барского плеча руководителя района. Это я сам купил. И пусть он на меня не обижается, что я не купил этот телевизор и пару простыней. Потому что кроме этих простыней мне нужна прокладочная бумага для того, чтобы собрать двигатель.

А местное население? Сейчас, наверное, как-то пообтерлись. А раньше... Я два раза горел. Понятно, кто поджигали - те, которые не работали в колхозе, и после развала хозяйства тоже не хотят работать. Одного человека я взял, за руку поймал. Он меня жег, а потом стал фермером. У него такая песенка была, когда он еще не был фермером, сам ее сложил: "Вот пойду я в фермера, буду спать всю зиму...". Он пошел в фермера, и сейчас на нем тысяч 20 всевозможных долгов. Практически он своим хозяйством не занимается, сдает в аренду, сам в найме работает. И я его раз спросил: "Ну как, спишь?". Он говорит: "Я и лето не могу спать спокойно". В принципе, я его за руку не ловил. Он как-то раз в праздничном настроении имел не-осторожность поделиться своими подвигами, и мне просто передали. Хотя я, уже зная, что это он сделал, помог ему с техникой.

А было так - в период ранней весны мне подложили сена под трактора и подожгли. Но Бог-то есть. Пострадало одно колесо у колесного трактора и пошел дождь. В начале четвертого утра мать меня будит: "Горим!". Потушили.

Воруют. И ангар вскрывали, и инвентарь... Воруют даже те, кто работает у меня. Но я стараюсь с такими расставаться. Я всю жизнь мечтаю из тех, кто у меня в найме работает, создать коллектив единомышленников. Сейчас у меня работают разновозрастные - кому 19, а кому 64. Но пока не получается. Иногда доходит до рукоприкладства. Человек понимает только свое. А вот он здесь вот в найме. Хотя я ему объясняю - ты работаешь здесь и ты должен создать такие условия, добиться таких результатов, при которых у меня будет возможность с тобой рассчитываться, тебя содержать. Ничего подобного. При удобном моменте, когда меня нету, если он работает ночью - он старается где-то какую-то левую работу найти. Из ангара тащат. Или просто с трактора солярку продают.

В милицию никогда не обращался. У нас сложилось негативное отношение к товарищам в погонах. Был такой случай. Из одного банка - какого-то государственного, "Агробанка", что ли - приехала ко мне трастовая компания - вышибалы, тот же рэкет. Только они прикрывались одной справочкой, что они работают от имени банка. Приезжают и говорят: "Банк находится в трудном положении, нужно погасить кредиты". Я говорю: "У меня нет возможности, во-первых. А во-вторых, сроки еще не подошли". А он мне прямым текстом, глядя в глаза, крепенький такой мужичок: "Ты что, такой-сякой, не понимаешь, о чем разговор идет? Гаси! Нету - значит, сейчас пойдем твой инвентарь смотреть, какой можно продать". И они у меня угоняют машину новую, ЗИЛ-130 бортовой. Я за нее заплатил тогда еще 280 тысяч. Люди в этом деле профессионалы и до банка не догоняют ее. Со мной не рассчитались, а машину угнали. И долги на мне так и остаются. Я захожу к начальнику милиции и объясняю: "Вот случай такой. Пока машина здесь, они сегодня приедут, они угоняют машину. Помоги". "У тебя угнали?". "Нет, но они сейчас уже едут". "Вот когда угонят, тогда и посмотрим... Преступления-то нет еще!". Так до сей поры ищут.

Если действительно введут куплю-продажу земли - то я "за". А если установят определенную цену на землю - тогда нет смысла вводить вообще этот закон. Потому что уже заведомо установится, что земля вот такая-то, и как бы я ее ни купил у бывшего хозяина, то я определенный налог вынужден буду за эту землю платить, с покупки. Но как правило, она меня не устроит. Вот сейчас идут разговоры... А если просто вот скажут - вот, у кого есть свободные участки, - пожалуйста, продавайте - я с удовольствием куплю. Если она будет приемлема мне по возможности, мне не надо будет прятать ничего. Вот, допустим, дом, машина там, земля... Человек приехал ко мне. Предложил мне эту землю, мы с ним обговорили цену, объем, составили определенные документы, эти документы заверили, согласно этим документам я теперь хозяин этой земли и в налоговую инспекцию подаю наличие у меня новой земли, и уже с этого объема земли я плачу и налог за землю, и налог с приобретения. Это - да. А если, допустим, установят цену покупки до шести тысяч гектаров по тысяче долларов за гектар, то я просто не в состоянии буду оплатить эту землю. Если кто-то думает, что здесь миллионами все крутится, то он ошибается.

В принципе, ипотечный банк, о котором так долго говорили, нужен был раньше, чем закон о фермерстве. Эти вот банки надо было сразу перевести на ипотеку. Если нас стараются великие мужи носом ткнуть, что у нас законы написаны с западной, с французской, "де-голлевской" конституции, так ведь там же в законе о земле ясно написано, почему это можно, а это нельзя. Россия есть Россия. Но уж коли мы начали, то лучше иметь что-то плохое, чем вообще ничего. И этот вопрос о земле, и вопрос об ипотечном банке нужно был решать раньше. И может быть тогда вопрос кредитования фермерских хозяйств и надо было решать через ипотеку. В принципе-то, мы создали все. Только мы не определились с ценой на землю. Ведь самое дорогое, что у государства есть, - это земля. Но именно этого самого дорогого мы-то и не хотим понять, что оно что-то стоит.

Я бы с удовольствием сейчас бы взял кредиты на технику, инвентарь, на соблюдение агротехники. Мне не надо несколько тысяч гектаров земли. Надо столько, сколько в ложку влезет, как говорится.

Говорят, наш губернатор сразу после своего избрания собрал районных руководителей и сказал - все, нет ни прокуроров, ни судей, вы одни и никто вам не указ. Но такого явного, чистого давления не проявляется. Беспредел есть, но не только по фермерам, а вообще по району. В колхозе-совхозе люди не получают вообще зарплату несколькими годами. Это нарушение Конституции. А если ты не в состоянии оплатить человеку его труд, то либо ты плохо работал, либо тот, кого ты нанял. Значит, либо ты должен уйти с работы, либо он. Но раз он на тебя работает, ты обязан с ним рассчитаться.

Крест на крест перечеркнули мое заявление о продлении аренды, дали понять - раз ты не делишься, значит, и тебе ничего не будет. Я еще могу понять, когда он мне говорит: ты должен то-то, то-то в качестве, так сказать, гуманитарной помощи. А он бы мне сказал - но мы-то тебе там-то и там-то помогли. Пусть ты приобрел это за свои деньги, по тем ценам, что мы тебе назвали. Но наши люди эти вопросы решали. Они занимались этим, время тратили, какие-то поездки были. Транспортные расходы были. Но когда я вижу, что администрация районная не обращает на меня внимания в том плане, что вот ты есть там, потому что мне надо. Вот мне нужны сейчас эти холодильники - ага! вспомнил я, что ты есть. Вот я ему отпишу бумагу, и пусть попробует не сделает только. А он что мне, создал условия? Он что, мне помогал? Как вот тем же фермерам-немцам Германия? Да они не делают ничего, они тупые в этом вопросе. Вот пусть они сюда приедут и посмотрят разницу между фермерским хозяйством и колхозом в советское время, это как день и ночь. Я работал и тогда и сейчас и все знаю.

В принципе, мы сейчас адаптировались, скрипим зубами, но терпим. Ни на кого мы у нас в районе не надеемся, не опираемся, помощи не ждем. Единственная просьба - забудьте о нас, не мешайте.

Х. - 42 года, он директор муниципального сельскохозяйственного предприятия в Ярославской области. Имеет высшее образование, по специальности - инженер. В хозяйстве с 1991 года, ни одного года без прибыли не работал. Член коллегии областного департамента сельского хозяйства.

Мы - муниципальное сельхозпредприятие. Должны были зарегистрироваться как госпредприятие, потому что у нас две с половиной тысячи гектаров мелиорированных земель и потому что при реорганизации мы вошли в перечень под первым номером.

Вся земля обрабатывается, ни одного гектара не забросили.

Только с нашего согласия земли могут быть переданы в фонд перераспределения. Мы передали территории населенных пунктов в сельский совет и 300 гектаров для выпаса частного скота, выделили земельные паи фермерам - в основном эти земли лесом заросли.

Посягательства на землю со стороны все зависят от желания или нежелания руководителя избавиться от земли. Ко мне за землей даже не подходят, потому что знают - бесполезно.

В год производим 3000 тонн картофеля - это 60% районного производства, 300 тонн мяса, молоко - 3200-3300 тонн. Рентабельность свыше 67%. На одного работника в прошлом году(2) было произведено продукции на 12 тысяч рублей.

Работает у нас 240 человек. С учетом премии (а премия доходит до 100% от зарплаты) на руки получают по 1800-2000 рублей. На 300 рублей даем животноводам продуктовый паек в своем магазине, чтобы они могли на работе питаться. Механизаторов кормим бесплатно обедами.

100-120 тонн зерна раздаем бесплатно людям, картофель, если кто нуждается. Но в основном люди ждут зарплату. Потому что если он получил продукцию, ее еще реализовать надо.

Я приверженец крупных хозяйств. Работал в Оренбуржье, в Крыму. Наши 4200 гектаров пашни - это как отделение оренбургского совхоза. Если раздробить крестьян на наделы со своей техникой, ремонтными мастерскими, инфраструктурой, животноводческими помещениями - это повлечет за собой значительно большие затраты, чем если бы мы содержали инфраструктуру на комплекс на 800 голов. Я за то, чтобы МТС обслуживала 50 и более тракторов. Дробление - это очень плохо.

Я пришел работать в это хозяйство в 1991 году, буквально накануне реорганизации. Мы не попали в первые месяцы в разряд хозяйств, не подлежащих реорганизации, потом только вошли в этот перечень. Наше хозяйство специфическое, не случайно оно называется "Киргизстан". Это была ударная комсомольская стройка, сюда люди приезжали со всей страны, многие приезжали за длинным рублем. Поэтому сразу после указа(3) были пачки заявлений на выделение. 18 хозяйств успели оформить документы, мы выделили им землю и имущественный пай в денежном выражении. После этого прекратили выделение. За этими восемнадцатью я все эти годы внимательно наблюдаю. Сегодня из них работает один: выращивает полгектара картошки, немного капусты, а остальное - сено. Остальные в первый же год после выделения все ушли работать кто куда - в контору, в школу, в город стали ездить. Земля пустует, хотя оформлена как крестьянское или фермерское хозяйство. Держат в лучшем случае хозяйство для себя, а в основном сено продают - и все. А кто накормит врача, учителя? Да у нас и любой механизатор держит ЛПХ, но при этом он еще работает, производит товарную продукцию.

Но я им не мешаю, даже стараюсь помочь. Они же тоже крестьяне.

Есть у этого крестьянина пять гектаров земли. Ну, заложит он ее, получит деньги. Но брать легко, а надо же отдавать. А вдруг засуха? Или трактор застучал - его ремонтировать надо. Кредит под землю не спасет, а еще больше закабалит крестьянина. И сколько ему за эти пять гектаров дадут? Другое дело - крупное хозяйство.

Мы в этом году добились через банк "Возрождение" льготного кредита под 13% на весенние полевые работы. Заказывал два миллиона рублей, а получил 500 тысяч, да и то в начале июня, когда отсеялся уже. У нашего хозяйства средний оборот по расчетному счету миллион восемьсот рублей в месяц, мне два миллиона рублей отдать ничего бы не стоило.

Есть областная дотация на молоко, периодически ее все же выплачивают, но не деньгами, а ГСМ. Я говорю: не надо дотаций. Лучше на эти деньги внедрить новые технологии. Чтобы заставить крестьянина считать на перспективу. Иногда руководители этого просто не умеют делать. Нужны доступные технологии - они очень дороги сейчас. В этом году я купил итальянское оборудование для упаковки сена. Полтора миллиона оно стоило, не каждое хозяйство это может себе позволить.

Нужен паритет цен и дешевые кредиты. Под 8% брал бы, не задумываясь, краткосрочные кредиты. Бывает так, что нужны деньги именно сегодня, а не завтра. Нужно, чтобы кредит можно было оформить быстро. Надо верить тем, кто вовремя отдает. Банки сегодня в залог берут только продуктивный скот, причем на каждую голову нужно принести документы. А надо, чтобы под технику тоже давали.

Я с "неофициальными кредиторами" никогда не связывался, хотя такие есть, говорят. Я так думаю. Если бандит не в банк под валютный процент деньги кладет, а мне предлагает под небольшой процент, значит, дело не чисто. У меня же рискованное производство. Он потом с меня три шкуры сдерет.

Те непорядочные налоги, которые сегодня есть, не годятся. Сколько налогов придумали - это же страшно: на милицию, на медицину, на уборку территории... При этом социальная сфера вся была на мне, в поселке 3000 жителей, из них 240 работают у меня. И они должны содержать весь поселок? Нам госбюджет полтора миллиона должен уже третий год, а это деньги, выведенные из оборота. У меня на балансе даже церкви стоят заколоченные - до особого распоряжения комитета по культуре.

Зарплаты начислили в прошлом месяце 390 с лишним тысяч рублей, налогов отвезли 212 тысяч. Как можно так жить крестьянину? Значит, надо не платить зарплату. А еще пени, штрафы. Мы готовы 15-20% платить, это нормально - хоть от фонда зарплаты, хоть от земли.

Ежемесячно надо платить начисления на зарплату, значит, надо копить деньги на счету. Это не дает работать. Мне нужно покупать горючее, технику ремонтировать - а я вместо этого с середины месяца начинаю деньги на налоги копить. Лучше бы я зимой отдал все налоги за год, а летом работал бы спокойно.

Мы платим полностью - 60 копеек с рубля. Нас налоговая все время проверяет. Мы сегодня не должны ни одного рубля ни налогов, ни в фонды. Мы понимаем, что есть много таких людей, которых надо кормить.

Некоторые хозяйства якобы распадаются на ЛПХ, то есть раздают земельные паи, а технику и семена как бы передают в аренду работникам. Обрабатывают, как обычно в крупном хозяйстве, коллективно. Потом продукцию вместе реализуют как продукцию частников, то есть в обход налогообложения. Таких немного, но есть. Мог бы и я 50 гектаров картофеля оформить как ЛПХ, по 25 тонн с гектара получил бы, то есть 1250 тонн, по пять рублей - 6 миллионов 250 тысяч. Судите сами, какой навар. А если все свои 150 гектаров? Но мы этим делом не занимаемся. Если бы мы этим занимались, у нас бы не было прибыли и рентабельности. Пока нет налога на прибыль, мне ее показывать не страшно. А если введут налог на прибыль, придется что-то думать. В любом случае мужики выкрутятся.

А государство все ведет к тому, как будто говорит: "Да прекрати ты уже этим заниматься!". Того гляди, дойдет до хрущевских дел, когда на каждую курицу, на каждый куст налог начислят. Нельзя издеваться над крестьянином до бесконечности.

Бартер я отвергаю. Это дурацкая система. Приезжаешь на завод, тебе говорят: за деньги одна цена, а по бартеру - другая. Те же ярославские шины я лучше куплю за деньги. Один только раз некуда было девать картофель, я его сдал на крахмал, крахмал отдал в Москву - взял машины. Я и с наличными не работаю, только с расчетным счетом.

Бартер, конечно, позволяет уходить от налогов тем, кто сидит на картотеке. А мне не страшно, если деньги пришли на счет.

Оптимально - если бы налоговое бремя было меньше, все бы платили и не задумывались бы от этом. Нужен один консолидированный налог. Можно начислять его, исходя из объемов производства, можно - на гектар пашни. Не со всей земли, а именно с пашни. Всего у меня земель девять тысяч гектаров, а пашни, с которой мы кормимся, - 4200. А есть хозяйства, где на те же восемь-девять тысяч пашни только тысяча, а остальное - леса, луга заливные. С них много не возьмешь.

С рэкетом, конечно, сталкивались. Например, хочешь картошку в Москве продать - дальше, чем до Торбеева озера, не проедешь. Там пост ГАИ, они тормозят: "Что везете, куда?". А через несколько километров останавливают уже бандиты: "Что тут у вас? Картошка? Почем? Значит, цена такая, как мы скажем, а если нет - то колеса тебе порежем".

Я сейчас работаю с Лианозовским заводом. Мне это во всех смыслах выгодно. Во-первых, они расплачиваются сразу (а наш Ростовский молокозавод должен крестьянам четыре миллиона рублей), во-вторых, у них базисная жирность 3,4%, а не 3,7%, как в Ростове. У меня качество молока очень высокое. Так вот, я своими молоковозами в Москву не вожу молоко, ко мне с московскими номерами молоковозы ездят. На всякий случай купил два молоковоза своих, иногда их тоже посылаю, но со звонком - чтобы встретили, чтобы доехало молоко, куда надо, а не ушло невесть куда по лесной дороге. Гаишники нас уже знают, привыкли. Наш шофер им каждый раз объясняет, мол, я крестьянин, везу свое молоко.

Я думаю, информация к бандитам уходит от тех, кто имеет право останавливать машины, то есть от гаишников. В основном сейчас водителей своих хозяйства не посылают, ездят перекупщики, у которых в машине чемодан с деньгами. Их и останавливают, а наши попадаются заодно.

Например, знакомый мой из Ярославского района свое молоко сдает перекупщику, а тот уже везет его на завод.

Чтобы влезть в Москву, нужно найти ходы-выходы. А тут региональные чиновники начинают барьеры ставить: повезешь молоко в Москву - не получишь дотации. Хорошо, что я подписал контракт с Лианозовским заводом на пять лет, они мне поставят вестфальевские дойки, и я буду молоком с ними рассчитываться - товарный кредит получается. Это прогрессивная технология, поэтому областное начальство вроде смирилось, обещали меня дотаций не лишать.

Должны быть государственные закупки. Основная проблема - реализация. А это не должна быть моя проблема. Должны быть продовольственные корпорации, тогда эти, которые на дорогах стоят, отпали бы. Договорные паритетные отношения должны быть.

Мы занимались раньше производством рапса, сдавали в Иваново. Но там завод развалился, и я ликвидировал посевы. Гречки производили 70-80 тонн. Куда деть? Возил в Ефремов, в Тульскую область. 40 тонн привожу, а мне говорят: 40% готовой гречки оставишь за работу. Что это за грабительские условия? А если бы у меня ее сырьем забирали - я бы не бросил этим заниматься. По этой же причине перестали заниматься зеленым горошком. Было 200 гектаров лука, овощи - никому не нужно.

Пытался сбывать картошку военным, а у них "тендер". Был я на одном таком "тендере", поглядел, что это такое. Это все по знакомству только делается. То есть если кто-то из командиров меня лично знает, то я этот тендер и выиграю, а если я с улицы пришел, в мою сторону и не посмотрит никто.

Из продукции ЛПХ реализуют только картофель. У нас тут с начала девяностых живет около 400 армян из Шаумяновского района, из Нагорного Карабаха. У них есть грузовики, они скупают у населения картофель по цене чуть ниже рыночной, заранее договариваются, кто у кого возьмет. Людям это выгодно, потому что не на чем вывозить продукцию.

Рэкет мелкоту не трогает на рынках. Только тех, кто с большими партиями товара или с иногородними номерами.

Конечно, в хозяйстве воруют. Но мы с этим боремся. Создали внутрихозяйственную службу охраны, те же бывшие сторожа, но теперь они под одним началом. Человек 30. У них УАЗ, передвижная группа объезжает круглосуточно все объекты, поля, летние дойки. У них пейджеры, связь между собой. Результаты налицо. В прошлом году за время уборки отнятого картофеля привезли 28 тонн, а сколько краж предотвратили? За месяц полностью окупили свою годовую зарплату. Им дано право проверять машины, автобус с животноводами, отклонение машин от маршрутов. В контакте с участковым работают, если что-то серьезное - к нему. Воруют и свои, и из поселка, и ростовские... Работники хозяйства не попадались ни разу. Есть рычаги воздействия на своих работников - им невыгодно из-за ведра комбикорма лишиться премии в тысячу рублей. А на чужих как я воздействую? Были случаи - и с ножом на охранников кидались, и с вилами. У них только разрешенные средства самообороны - газовые баллончики.

"Я и не могу вредить себе и показывать реальный урожай"

Х.С. в советские времена был агрономом в хозяйствах Ростовской области. В 1990 году организовал фермерское хозяйство (фермер "первой волны"). Женат, двое детей. Жена также работает в фермерском хозяйстве.

Я фермером стал, когда стала реализовываться программа развития фермерского хозяйства, с 1990 года. Я почувствовал, что у меня появилась возможность самостоятельно работать. И не только у меня. Фермерские хозяйства стали организовывать и некоторые специалисты, которые работали в хозяйствах района. Но в плане реализации этой программы все было не очень гладко. Из Москвы буквально спустили разнарядку и обязали районные власти выделить из районного земельного фонда земли для желающих стать фермерами. Но на местах этот процесс тормозили всеми возможными способами. Во-первых, земельный пай составил четыре с небольшим гектара на работника (или пенсионера) колхоза. Это очень маленький надел, и он искусственно занижен для того, чтобы люди не могли по-настоящему вести хозяйство. Во-вторых, землю фермерам давали самую некондиционную. У меня личная земля - 70 гектаров - выделена была в 35 километрах от моего села. Там очень засоленные земли, где много песка. В среднем по району процент плодородности почвы - 63%, а у меня по официальной статистике - 55%. То есть эта земля изначально была малопригодной к растениеводству. Такие же участки получили и другие фермеры. На имущественный пай мне удалось получить трактор и некоторые сельхозорудия. Комбайна у меня нет. В 1991 году некоторым фермерам удалось под незначительный процент взять кредит на покупку техники. Я через пару лет взял и купил грузовик ЗИЛ.

На земле при колхозе была бахча или сеяли травы. Но, в целом, использовали ее редко. Коллективные хозяйства ведь обязали в 1990 году отдать земли в районный фонд для фермеров, так вот они и дали ту землю, которая была самой худшей. Нас, таким образом, поставили в неравные условия по сравнению с коллективными хозяйствами изначально, потому что продуктивность наших земель низкая.

На бумаге нам должны дотировать удобрения, но я знаю, что и колхозам некоторым если и перепадает что-то в виде дотации, то совсем немного. И приходится эти деньги "выбивать", а если их и перечисляют, то с огромным опозданием. Удобрения нужно вносить в определенное время, а компенсации приходят через полгода.

Компенсации за неурожай мы не получаем - ни мне, ни другим фермерам их не дают. Эти деньги существуют теоретически, но в итоге их должно предоставлять районное сельхозуправление, которое о фермерах вообще забыло. Колхозы получают эти компенсации только "по блату". Опять же, выбивание этих денег связано с бумажной волокитой, а сумма маленькая выходит.

Вот в этом году(4) были заморозки весной, потом град прошелся и побил посевы. А в целом в этом году погодные условия лучше, чем в прошлом, и урожайность лучше, но одолела другая беда - всевозможные вредители. В этом году прямо вспышка какая-то с вредителями. Пшеницу поедает клоп-черепашка, возможно, что и саранча к нам залетит. На овощи напал червь. А яды стоят очень дорого и качеством они хорошим не отличаются. За ядом нужно ехать в город Азов около 50 километров, и стоит он там гораздо дороже, чем на заводе-изготовителе. Иной раз яды можно достать у коллективных хозяйств, если остаются излишки.

В этом году по сравнению с прошлым годом легче было с ГСМ, потому что не было резкого повышения цен на горючее. В прошлом году многие хозяйства за ГСМ заложили часть урожая, но рассчитаться с кредиторами было очень трудно, потому что цена на ГСМ выросла в два с половиной раза в течение сезона, а на пшеницу - в полтора раза. Пришлось хозяйствам отдать значительную часть урожая за ГСМ. Я в этом году сделал запас ГСМ сразу и потом по необходимости прикупал еще.

Сейчас выгодно выращивать в принципе любую продукцию, и на нее можно найти покупателя. В основном в хозяйствах выращивают: из зерновых культур - пшеницу, ячмень; из пропашных - подсолнечник, реже кукурузу. Иногда сеют горох, гречиху, но далеко не все хозяйства.

В течение трех-четырех последних лет выгодно, и даже очень, было выращивать подсолнечник. Во-первых, подсолнечник охотно покупали еще до кризиса 1998 года и вывозили за рубеж. Цена на него доходила до шести рублей за килограмм(5). Да и после кризиса все равно было выгодно выращивать подсолнечник, потому что покупатель на него всегда был. Вывозили его и в Турцию и принимали на переработку внутри страны. Во-вторых, подсолнечник гораздо проще возделывать, чем ту же пшеницу. Для того чтобы мне засеять свою землю подсолнечником, нужно несколько мешков посадочного материала. А пшеницы нужно двенадцать тонн. И эта пшеница для посева стоит очень дорого. Подсолнечник более устойчив к погодным условиям, неприхотлив. С пшеницей больше мороки. И цена, конечно, на пшеницу не очень выгодная. Почему-то хлеб называют стратегическим продуктом, а цена на него не соответствует этому названию.

Считается, что подсолнечник истощает землю, но я не могу согласиться с этим полностью. Я знаю, что в Испании сажают подсолнечник и пять-семь лет на одних и тех же полях и ничего - не боятся. Кстати, в прошлом году цены на подсолнечник упали - из-за перепроизводства. В начале года сообщалось, что подсолнечника должны посеять в три раза меньше, чем в прошлом. Но, все равно, в этом году посеяли в области подсолнечника на 20% меньше, чем в прошлом (вместо миллиона гектаров - 800 тысяч), но урожайность подсолнечника будет как раз на 20% выше, потому что год урожайный. Плюс к тому: в хозяйствах остались значительные запасы прошлогоднего подсолнечника, их припрятали, ожидая в этом году более выгодную конъюнктуру. Эти запасы также повлияют на понижение цены.

Сложности всегда возникают с реализацией продукции. Например, до уборки пшеница стоила в Ростове на закупочных базах по три рубля, а как только пшеницу собрали, так цена сразу упала до двух шестидесяти. Непонятно, почему. Это скорее спекулятивная политика, которую организовали в области крупные фирмы, занимающиеся скупкой сельхозпродукции.

И еще, если говорить о сложностях, с которыми сталкивается сельхозотрасль, то можно сразу отметить: на протяжении ряда лет я наблюдаю картину, которая называется "диспаритет цен". Цены на ГСМ, на запчасти, на промтовары вырастают, к примеру, на 50%, а цена на сельхозпродукцию остается прежней или вырастает незначительно. Хлеб стоит почти пять рублей, а килограмм пшеницы, в лучшем случае, два с половиной рубля. А булка хлеба, которую выпекают в городе, на 50% состоит из воды. Получается, что на сельхозпроизводителе наживаются все кому не лень. И эта проблема сохраняется из года в год.

Конечно, мне своих 70 гектаров земли не хватает. Дополнительно беру землю у пайщиков - где-то гектаров 60. Вообще, чтобы вести эффективное хозяйство, нужно иметь около 300 гектаров, потому что в таком случае оправдывает себя и наличие комбайна, и севооборот можно организовать. Но получить землю или взять ее в аренду очень сложно. Практически невозможно, потому что председатели колхозов ее не дают фермерам. Это противостояние между фермерами и председателями бывших колхозов возникло сразу после организации фермерства. На всем пути развития моего хозяйства я не получил ни льготных кредитов, ни дотаций. Землю нам не дадут, даже если в колхозах земля будет пустовать. Люди-пайщики хотят передать нам землю в аренду, но боятся навлечь на себя злобу председателя. Все-таки эти люди останутся жить в том же селе, где и колхозное начальство; их дети или внуки будут ходить в местную школу; возможно, этим же людям придется когда-нибудь обратиться к тому же председателю за помощью (в случае похорон, свадьбы или пр.), а тот может отказать, сославшись на тот факт, что "ты же передал землю фермеру, вот и иди к нему за помощью". Председатели оказывают давление на своих пайщиков, чтобы те не пошли к фермеру. Хотя я предлагаю пайщикам выгодные условия аренды: я могу вместо 300 килограмм пшеницы дать пайщику тонну, могу и семечек дать больше, и постного масла (за арендованные 60 гектаров я так и расплачиваюсь с пайщиками). Но все равно, люди боятся ссориться со своими председателем и не передают мне свою землю в аренду.

Я не хочу брать кредит, потому что, во-первых, хватает своих оборотных средств, во-вторых, это невыгодно. Очень высокие проценты нужно платить по долгам. И даже если и захочешь получить кредит, то его дадут только под гарантии районной администрации. А администрация района никогда не подпишется под кредит для фермера. Для "приближенных" председателей коллективных хозяйств, возможно, какие-то деньги и "выбивают", но это скорее по договоренности.

Известны случаи, когда председателю убыточного хозяйства районная власть все равно дает разрешение для получения кредита. Естественно, такое хозяйство деньги выплатить не может, у него забирают технику и направляют ее в "нужное" хозяйство. Или обанкротят такое хозяйство, а председатель получит "отступные" деньги за такую услугу. В таком случае все хозяйство идет с "молотка", председателя меняют на "своего" и начинают качать сельхозпродукцию для нужд чиновников администрации.

Вообще кредит дело нужное для хозяйств, но этот процесс должен контролироваться государством. Например, по всей стране остались филиалы "СБС-Агро". Это мощная структура напоминает по своим возможностям "Сбербанк". Хотя "Сбербанку" заниматься кредитованием сельского хозяйства не стоит, потому что это не есть его специфика. Во многих крупных сельских населенных пунктах и в каждом районном центре были открыты филиалы "СБС-Агро". Остались строения, имущество и специалисты. Вот пусть они под государственным контролем наладят процесс кредитования сельского хозяйства. "СБС-Агро" - должник государства, поэтому можно легко перепрофилировать такой банк, назвать его можно по-другому, например Крестьянский банк. Такой банк может выделять целевые кредиты, не заботясь о выгоде для себя. Пусть этим занимаются обычные чиновники, пусть они занимаются кредитованием только сельского хозяйства, пусть их представители следят за целевым использованием кредита. Но кредит нужно давать только тем хозяйствам, которые не имеют долгов, которые намерены эти средства вкладывать в перспективные проекты, например развитие животноводства, повышение плодородия земли, в лизинговые проекты. Этот банк просто бы распределял средства среди хозяйств и следил за погашением кредита.

В принципе, можно было бы закладывать и землю, то есть развивать ипотеку. В случае непогашения кредита землю у такого хозяйства забирали бы и внутри района перераспределяли бы в пользу более успешного хозяйства.

Я за частную собственность на землю в принципе. Думаю, что необходимо прорабатывать эту программу, но реализовать ее можно было бы только лет через десять. Это связано с тем, что люди еще не подготовлены к жизни в условиях частной собственности на землю. Много еще пережитков, которые связаны с тем, что нынешние пайщики земли и руководство коллективными хозяйствами живет и развивается по советским принципам хозяйствования.

Если завтра ввести частную собственность на землю, то многие пайщики просто за бесценок продадут свою землю заинтересованным лицам (например, если крестьянину нужно лечиться или детей направить на учебу в город и пр.; "алкаши" вообще за бесценок ее отдадут, им ведь все равно, что с ними будет). А заинтересованные лица могут быть представителями нефтяных магнатов или дельцов, которые скупили многие промышленные предприятия. Может и власть поменяться. Например, сегодня правительство гарантирует право частной собственности, а завтра придет другое правительство, которое захочет переделить землю и начнет ее изымать у собственника под различными предлогами. То есть сегодня к внедрению частной собственности не готово преобладающее большинство сельского населения. Я, например, готов, потому что до сих пор не понятно и мне и другим фермерам: каким образом мы можем распоряжаться своей землей, и насколько она является нашей собственностью. Она нам передана в "вечное, наследственное пользование", но ее же могут и отобрать за "нерадивое хозяйствование". Что это тогда за владение, если собственность могут забрать? Потом, если вдруг я захочу половину своего земельного участка продать или заложить, то как мне это сделать? Существующее сегодня у фермеров право собственности на землю - не реальное. Земля остается за семьей, а если вдруг семья распалась, то кому она достанется?

Сейчас уже нет фермеров без техники, "одногодок". Возможно, ранее они и появлялись, но у нас сложно взять землю в аренду вообще. Скорее, это не фермеры, а друзья-приятели председателя или районных властей, которые формально брали землю в аренду, а на самом деле эксплуатировали и землю, и технику, и рабочую силу коллективного хозяйства, а прибыль уходила по карманам.

Знаю, что в других районах области представители нефтяных организаций очень заинтересованы в перераспределении земель в свою пользу. Они заключают договора на поставку ГСМ с бедными хозяйствами, а потом забирают 20-30% урожая или даже стремятся стать долевыми пайщиками и вообще прибрать землю к рукам. Но я еще не слышал о таком в нашем районе. Районное наше руководство не пускает таких лиц в район, потому что не хочет иного влияния. Причем у районных властей существует поддержка на областном уровне, что и позволяет им пока держаться без посторонней "помощи".

МТС в районе пока не создали. Я не знаю, какая выгода хозяйствам от такого МТС может быть. Техника должна находиться в руках у хозяина земли, у того, кто ее обрабатывает. МТС назначает высокую цену за обработку земли и уборку и требует за услуги либо деньги, либо 20% урожая.

В нас в районе бывшая "Сельхозхимия" создала организацию, которая собрала технику и перетянула из разных хозяйств 300 гектаров земли для своей пашни. Иногда они помогают и другим хозяйствам, и условия сотрудничества у них довольно приемлемые. Возможно, в этом году я и обращусь к ним за помощью.

У нас в районе практически нет пустующих земель. Так или иначе, они обрабатываются и у фермеров, и в хозяйствах. Что касается плодородия, то севооборот сегодня не соблюдается во многих хозяйствах, удобрений органических очень мало вывозится на поля. Минеральные удобрения стоят очень дорого и не дотируются, как обещали в Министерстве сельского хозяйства. Точнее, дотации на удобрения (а они не очень значительные) распределяются среди "приближенных" к районным властям руководителей хозяйств. Я, например, могу совместно с другими фермерами, с которыми я сотрудничаю уже несколько лет, отправить машину в город Невинномысск. В нем есть завод по производству минеральных удобрений, и цена на нем очень выгодная по сравнению с областными базами-посредниками. Но мне не очень выгодно посылать одну машину за 500 километров. Вот если бы, к примеру, районное управление сельского хозяйства организовало бы целевую закупку минеральных удобрений для хозяйств района. Можно было бы уже заказать пару вагонов этих удобрений, а потом без всяких дотаций на них - ведь цена-то завода изготовителя - за наличный расчет распределить удобрения по хозяйствам и фермерам. Причем это сделать можно было бы своевременно, и тогда руководители хозяйств и фермеры заложили бы расходы на удобрения в свою отчетность.

Внесение удобрений можно, как видите, организовать по всему району, да и по области, но почему-то управление сельского хозяйства этим заниматься не хочет, бывшая "Сельхозхимия" - тоже. А вот критиковать производителя - можно. Мне для своих 130 гектаров гнать машину за удобрениями в одиночку невыгодно. Поэтому мы, фермеры района, кооперируемся и привозим неорганические удобрения. И в этом году я буду их вывозить на поля.

Постоянно приходится кооперироваться. У меня нет комбайна, нет некоторых сельхозприспособлений (жатки или культиватора и пр.), а у других они есть, зато нет грузового автомобиля или нет помещения для хранения зерна. Вообще содержание комбайна для 100-150 гектаров - не выгодно. Комбайн себя оправдает лишь на участке не менее 300 гектаров. А на 100 гектарах комбайн лишь землю перемолотит и нарушит плодородный слой. Я с несколькими ребятами-фермерами, у которых земельные участки находятся рядом с моей землей, уже несколько лет подряд веду совместное производство. Финансовая отчетность и распределение прибыли у нас разные, но посевную и уборку мы проводим совместно. Наша земля, как я уже говорил, находится далеко от места нашего проживания, поэтому мы совместно построили рядом с пашней несколько помещений для проживания во время полевых работ, наняли сторожей для охраны техники, организовали ток, несколько складов и подсобных помещений. Помочь нам можем лишь мы сами, потому что руководители коллективных хозяйств специально не будут идти нам навстречу. Даже если я предложу председателю, у которого земля рядом с моей, выгодные условия по найму его техники для уборки или сева, то он, несмотря на выгоду, не пойдет мне навстречу. Эта ситуация существует с самого начала, как только возникли фермерские хозяйства в нашем районе.

Районная власть, как говорится, "скрепя сердце", по указанию из области и Москвы организовала фермерские хозяйства, а потом забыла о том, что мы вообще существуем как производители. То есть о нас вспоминают тогда, когда нужно платежи делать (налоги и пр.); но вот организовать нормальный процесс сельхозпроизводства, так об этом никто не заботится.

Сегодня я не прошу ни у кого ни помощи, ни дотаций. Обхожусь собственными средствами и силами. Единственно с фермерами района мы сотрудничаем. Мировой опыт подсказывает, что фермерство - основа сельхозпроизводства во многих странах. Иногда можно услышать мнение о том, что в развитых странах сельское хозяйство дотируется. Но делается это не потому, что фермеры плохо работают или у них убыточные хозяйства. Это делается для того, чтобы защитить фермеров от конкуренции со стороны дешевой продукции из-за рубежа - кстати, наша продукция такой и является. Иногда говорят, что перспектива развития сельхозотрасли - крупные хозяйства, и тем самым намекают на необходимость возврата к коллективному хозяйствованию. Но крупное хозяйство - это не обязательно колхоз. Крупное аграрное хозяйство может быть организовано на базе фермерских хозяйств, которые вступили на путь кооперации. Например, 15-20 фермерских хозяйств решили организовать совместную переработку продукции или совместный сбыт. Но это не означает, что они сложили все свое имущество в "общий котел". Они совместно осуществляют проекты, нормализуют процесс сельхозпроизводства, организуют взаимопомощь, но никак не встают на путь "колхозного строительства".

В нынешних условиях я вижу лишь один путь, который выведет фермерство из "тупика", в который его специально загнали чиновники. Это создание равных условий и соблюдение законодательства одинаково для всех, как для фермеров, так и для коллективных хозяйств.

Фермеры находятся действительно в неравных условиях по сравнению с коллективными хозяйствами. Последним оказывается помощь и покровительство со стороны районных властей, в них заинтересованы также организации переработки и сбыта сельхозпродукции. Почему так? Во-первых, нынешние ООО или КСП, или сельскохозяйственные ОАО являются коллективным собесом. В них просто трудоустроены люди. Если такие хозяйства разукрупнить, то 50% работников лишатся своей работы. Получается, что в ущерб повышению производительности труда и стимулирования сознательных работников сохраняется система коллективного перераспределения прибыли. Но на самом деле 90% трудового коллектива бывшего колхоза полностью оторвано от результатов своего труда, всем "ворочает" председатель и его помощники. В таких хозяйствах, может быть, есть 10-20% работников, которые хотят работать и зарабатывать много и могут это делать, но они растворяются в массе работников, которые работают, как и при колхозе - отбыл повинность и занимайся своим подсобным хозяйством. По-настоящему инициативные ребята не могут полностью себя реализовать в коллективном хозяйстве.

Во-вторых, предприятиям переработки и посредникам интереснее иметь дело с коллективным хозяйством, потому что председатели часто идут на невыгодные условия реализации готовой продукции, потому что получают свой "откат". Председатели эксплуатируют своих работников, наживаются на них, делятся с районной или областной властью. А фирмы, закупающие сельхозпродукцию, наживаются на такой ситуации. Со мной, например, перекупщики не будут торговаться, потому что я сам себя не буду обкрадывать или обманывать и цену не снижу просто так, лишь бы "поживиться", как некоторые председатели. Ко мне опять же не приедет районное начальство и не скажет: "Продай мне по себестоимости чего-нибудь". Я им ничем не обязан, меня невозможно "нагнуть", а это и есть "самый страшный мой проступок" перед чиновником.

Если к председателям и к фермерам будут относиться одинаково, вне зависимости от наших посевных площадей, то сразу же будут виден результат и качество работы.

В районном управлении сельского хозяйства работают все прежние чиновники от сельского хозяйства. Они занимаются в основном решением своих личных дел и иногда выезжают на поля, чтобы "осуществить руководство вверенным им участком". Могут приехать ко мне на поле и обратить внимание на то, что поля заросли бурьяном; могут пригрозить тем, что землю отберут из-за того, что я с ней обхожусь бесхозяйственно. Приходится им объяснять, что если у меня сегодня поле стоит с сорняком, то завтра я его запашу, и у меня еще на поле останутся органические удобрения (тот же бурьян). Сорняк не страшен, если он только пророс, то есть невысокий и не начал семена разбрасывать. Вот если он уже по плечи высотой, то такого допускать нельзя. Хотя я знаю, что в некоторых хозяйствах района стоит сорняк высокий, и никаких мер к председателям не применяют, потому что землю у него не заберут. Скорее, заставят его откупиться, а земля так и будет под сорняком.

Сейчас решили в районе воссоздать АККОР. На должность руководителя, хотя она и выборная, уже назначили пенсионера - бывшего руководителя районного Управления сельского хозяйства. Толку от этой структуры не будет, и создается она для того, чтобы руководить нами прежними методами нажимов, или административно-командными. Этот АККОР хочет, чтобы фермеры района (их около 80 человек) в "добровольно-принудительном порядке" вступили в это общество. Само собой, что мы будем платить деньги на содержание такой структуры. А эта структура нам помогать и не собирается, а будет контролировать и направлять.

Вообще Управление сельского хозяйства району практически ничего не дает. Я уже несколько раз обращался к ним за информацией о фирмах, продающих семена, о фирмах, которые могут поставлять удобрения. Но ничего мне они не ответили по существу. Вот в Краснодарском крае я вообще не видел управлений сельского хозяйства в районах. Если приезжаешь в районный центр, то никто и не скажет, где у них Управление сельского хозяйства. У них созданы Агрофирмы, которые объединяют производителей, предприятия переработки сельхозпродукции, управленцев. Приедешь в такую фирму и спросишь: "Где мне достать такие-то семена или такой-то сорт пшеницы?". Сотрудник такой организации сразу же по телефону наведет справки, или у него уже будет готовая информация, и сразу же он ее предоставит. Все хозяйства между собой объединены информационно, и чувствуется вообще в Краснодарском крае рука хозяина. Даже если пересекаешь границу края, то виден результат работы Кондратенко: у нас поля в сорняках, дороги разбиты, а "за границей" поля вспаханы, дороги в порядке. Люди в хозяйствах регулярно получают зарплату, все довольны. Мне кажется, что наш губернатор, руководитель области, которая является одним из важнейших регионов - производителей сельхозпродукции в стране, совсем не уделяет внимание этой отрасли. Он занимается перераспределением бюджетных средств, строит завод - производитель автомашин - тут сказывается его прошлый опыт работы в Волго-Донском пароходстве и судоверфи, - но ничего не делает для того, чтобы помочь наладить нормальный сельскохозяйственный процесс в области. Я считаю, что руководитель Ростовской области должен обязательно быть связан с сельским хозяйством. Вот тот же Кондратенко не лезет в большую политику, не осуществляет глобальные проекты, но все сделал для того, чтобы аграрный сектор был на уровне.

И еще один момент. В течение последнего года фермеров буквально принуждают переходить из юридических лиц в физические. То есть в Гражданском кодексе нет упоминания о "фермерах". Мы теперь становимся частным предпринимателем - ПБОЮЛ (предприниматель без обозначения юридического лица), как те, которые торгуют спичками на рынке. Кому это выгодно? Районная власть (и областная, и московская) не хочет, чтобы фермеры имели свой собственный статус, и хотят нас уравнять с другими категориями предпринимателей. Районный АККОР прилагает все усилия от угроз до уговаривания для того, чтобы фермеры стали ПБОЮЛами. В таком случае, как я полагаю, у фермеров легко можно изъять землю за неуплату налогов и прочее, фермеры окончательно лишаются значимости как социальный слой. И более того. Мне экономически невыгодно становиться физическим лицом: в таком случае я избавлен от уплаты НДС при продаже своей продукции фирме-заготовителю. А эта же фирма не очень заинтересована платить за меня НДС, она захочет иметь дело с юридическим лицом.

Хоть бы где-нибудь объяснили: зачем перерегистрировать фермерские хозяйства? Какую цель преследует государство?

В нынешних условиях не нужно ставить никаких опытов и экспериментов, какая форма ведения хозяйства перспективная. Нужно просто создать равные законодательные условия для фермера и председателя коллективного хозяйства. Перспектива за фермерством, естественно. Я знаю, что коллективное хозяйство размером более ста человек уже будет несовершенным. Производительность труда в таком хозяйстве будет гораздо ниже, чем в фермерском хозяйстве. В таком коллективе очень легко будет председателю продолжать махинации с урожаем, легко будет и чиновникам (которые не производят ничего) манипулировать "послушными" крестьянами. Вот в соседнем хозяйстве работников более трехсот, и я уверен, что не будет в нем порядка. Можно ужесточить контроль, бегать за каждым комбайном с тетрадкой и записывать сбор зерна, но это будет лишь административный контроль, а не более прогрессивная форма земледелия. Эта деятельность может принести результат лишь в первое время, а потом все равно люди найдут лазейки для "присвоения" коллективной собственности. Оптимальная численность для аграрного производства - не более 30-40 человек. В таком коллективе практически не останется возможности у его руководителя для хищений или махинаций. Люди будут сознательнее трудиться, потому что результат их труда - урожай - будет принадлежать всем и распределяться в присутствии каждого работника. Если хозяйство разукрупнить, то половина работников как минимум будет не нужна и произойдет сокращение численности работников вообще, потому что малый коллектив не будет нуждаться в администраторах (бригадирах, заместителях директора и пр.), одну и ту же работу смогут выполнить три человека, а не шесть-семь, как в настоящее время.

Все равно районная администрация имеет возможность для "проталкивания" "своих" председателей. Вот из соседнего АО ушел директор - вместо него пришел молодой руководитель, которого люди поддержали - и через год стал руководить другим АО, то есть "разваливать" его теми же способами. В целом же председатели хозяйств как были, так и остаются коммунистами, в первую очередь по методам работы и по характеру общения с людьми.

В крупных хозяйствах, как я уже говорил, есть дельные работники. Вот я знаю, что в соседнем с моим коллективном хозяйстве есть ребята, которые ушли бы хоть сейчас из него и образовали свои фермерские хозяйства. Но им никто этого не даст сделать, потому что этот уход спровоцирует других работников. Я считаю, что коллективные хозяйства нужно разукрупнить. Они и так поделены на производственные бригады, которые работают на отведенных участках земли, за ними за-креплена техника, у них "сработанный" коллектив. Я уверен, что если команда на разукрупнение будет дана сверху, то сразу же во многих хозяйствах произойдет "отпочкование" полеводческих бригад или других структурных подразделений (животноводческих ферм, мельниц и т. п.). Это нормальный процесс, и он должен происходить, но его искусственно тормозят чиновники на местах. У них "в крови" желание покомандовать, поуправлять. Естественно, не бескорыстно для себя.

Кстати, если мне нужна техника для уборки или сева или просто нужна какая-то деталь для своей техники, то я обращаюсь напрямую к бригадирам коллективных хозяйств. Они всегда пойдут навстречу, у них нет предубеждений. Но председатель хозяйства или его замы если увидят меня на колхозном поле, то уже косо смотрят и выпытывают у бригадира: "Зачем он пришел, что ему тут нужно". То есть они хотят, чтобы я пришел к ним и упрашивал их, а они запросто при этом могут мне отказать в помощи.

Наемные работники, кстати, у нас могут за вид полевых работ заработать до 20 тысяч рублей, в то время как в коллективном хозяйстве такой же работник за ту же работу будет ждать конца года, чтобы получить натуроплату. Сторожей мы держим, для того чтобы техника не пропала и урожай.

В колхозах и воруют по-прежнему. Как председатель действует, так и его подчиненные. Это приобретает массовый характер на уборке. Например, как ни организовывай систему контроля за отгрузкой зерна, все равно не уследишь. У колхозного водителя налажены "взаимоотношения" с приемщиками на току. Из трех машин с зерном одну запросто можно ссыпать "налево". Приемщик поставит отметку, что зерно принято, потому что никто его не станет считать на току, там каждый час дорог. А машина зерна - это четыре тонны пшеницы. Умножьте хотя бы на два рубля, вот вы и получите восемь тысяч рублей "навара". Животноводство во многих коллективных хозяйствах тоже будет убыточным, потому что половина корма не дойдет до общественных коров или свиней, а уйдет к своим собственным. Солярку слить тоже трактористу несложно, а потом списать ее на перерасход. Он скажет председателю: "Я же говорил вам, что нужно кольца поменять или отрегулировать двигатель, вот и пережег сверх плана". Или скажет, что участок земли попался ему трудный: бугры, мокрая земля, или твердая земля и пр.

Иной раз можно увидеть, как во время уборки на колхозное поле с четырех углов выезжают милицейские машины и следят, чтобы зерно не ушло "налево". Что, милиции больше нечем другим заниматься, кроме как контролировать полевые работы? А мои поля находятся рядом, и никому не интересно, что там происходит.

Что скрывать, и сам я, и некоторые мои знакомые являемся кредиторами-арендаторами чужой земли. В ряде колхозов, которые расположены на севере или востоке области, земли больше, чем ее могут обработать сами колхозники. Она у них простаивает и зарастает. Но на эту землю есть свой арендатор. Он может приехать - я, например, тоже - к председателю и предложить следующий вариант: "Я даю тебе деньги на посевную и на уборку с определенного участка (на ГСМ), а ты мне потом 30% урожая отдаешь". Получается, что с такого участка земли собирает хозяйство 200 тонн зерна, а мне отдают 70 тонн. Это зерно я могу вывезти, могу продать на месте, в том же районе. Так же дело обстоит и с подсолнечником. Всем выгодно - и мне, и председателю, потому что у него и земля не простаивает, и люди задействованы. Некоторые арендаторы пригоняют даже свою технику, если такая пашня недалеко, но в основном используют технику тех же хозяйств, где арендуют и землю. Такие отношения, конечно, являются нелегальными, но к ним прибегают повсеместно, потому что председатель хозяйства доверяет нам (арендаторам-кредиторам), мы его не "кинем". Да и деньги на полевые работы мы выделяем вовремя и не пересматриваем договоров, идем временами на уступки. У нас нет желания "потопить" такое хозяйство, как, например, у банка или "бандитов", которые дают ссуду. Ну вот, где взять председателю маломощного колхоза, к примеру, 100-150 тысяч для проведения сева? В своем районе - вряд ли, там мало заинтересованы в том, чтобы такое хозяйство "поднялось". А я могу дать 100 тысяч сразу и подождать урожая. Некоторые кредиторы-арендаторы из фермеров могут и 500 тысяч рублей одолжить.

Да, это "теневая" сделка, но в ней много заинтересованных сторон, кроме налоговой инспекции, и запретить такие сделки сложно и проконтролировать тоже. Я ведь даю деньги, а получаю, например, подсолнечник. А налоги в данном случае - проблема председателя хозяйства, не моя. Почему-то, когда у колхоза-должника забирают в счет погашения долга имущество, никто не говорит о несправедливости.

Времена благополучия закончились для фермеров буквально сразу после организации их хозяйств. В 1990-1992 годах был целевой кредит под 5-8% годовых на закупку техники. Благодаря этой программе удалось нам обеспечить себя хоть как-то тракторами или комбайнами. Но с каждым годом купить сельхозмашину или навесное приспособление становится все труднее, потому что стоимость его растет одними темпами, а стоимость сельхозпродукции не поспевает. На сегодняшний день техника у фермеров, да и у многих председателей восьми-десятилетняя. Эта техника требует значительных затрат на содержание и расходует в два-три раза больше ГСМ, чем новая техника.

В лизинг технику брать невыгодно, потому что очень высока плата за его пользование. Даже первоначальный взнос в 20-30% за комбайн - очень большие деньги (200-300 тысяч рублей), но ведь придется еще выплачивать проценты.

Запчасти для техники мы покупаем в Ростове, потому что районное управление сельского хозяйства этим не занимается вообще. Ростов всего в четырнадцати километрах от нашего села, поэтому никаких проблем с деталями у нас нет. Покупаем мы запчасти и в фирмах, и у частных лиц, но хотелось бы, конечно, покупать за безналичный расчет, потому что деньги таким образом списываются на расходы.

В этом году ряд фермеров и председателей хозяйств успешно перегоняли технику из восточных районов области. Эти районы стали заниматься в основном пастбищным скотоводством, и техника у них простаивает. Им невыгодно сеять, потому что урожайность в таких районах невысокая. Причина тому - суховеи, недостаток воды и пр. Так вот, в таких районах можно купить подержанный комбайн за 100 тысяч, перегнать его к нам, добавить еще 100 тысяч на капитальный ремонт, получить довольно сносную машину, которая прослужит пять-шесть лет без особых проблем. А новый комбайн стоит миллион рублей, так что выгода пятикратная. Отремонтированный комбайн можно оставить и у себя в хозяйстве, а можно продать тысяч за 300 и получить прибыль. Покупатели всегда найдутся на такую технику.

Посредник бывает разный. Я свою продукцию не сдаю част-ным лицам, а везу в Ростов и продаю определенным фирмам. Причем система приема сельхозпродукции в области очень "хорошо" налажена. Я не могу вывезти свою пшеницу или семечку в другую область или край, так как меня на административной границе "завернут" те же гаишники. Пробовал я отвезти зерно в Краснодарский край на пекарню к знакомым. У меня были все бумаги на провоз, я ничего не был должен по налогам районной администрации, но все равно меня не пропустили. Это вообще антиконституционная политика, которую проводит ростовское областное руководство. Наш губернатор принял решение о том, что вывозить сельхозпродукцию за пределы области нельзя, и все. Но почему? Ввозить сельхозпродукцию, продукты, промтовары можно. А вывозить нельзя?! Это же экономическое преступление против товаропроизводителей области. Почему такое решение принято? Потому что в руководстве вышеуказанных фирм, которые скупают сельхозпродукцию, находятся доверенные лица или родственники самого губернатора и некоторых других чиновников областного масштаба. Эти фирмы диктуют свои цены нам, и мы не можем сдать свою продукцию по выгодной цене, которую нам могут предложить представители других регионов. Я бы мог успешно вывезти семечку или зерно в другой регион, обменять их на лес или другие товары и успешно реализовать уже в Ростовской области. Не дадут, потому что фирмы-заготовители заинтересованы в низкой закупочной цене на мою продукцию. Я уже говорил, что с началом уборки цена на пшеницу упала на 15%. Это что, "рынок сработал"? Нет, это выгодно и элеватору, и районным властям, которые "завязаны" с областными заготовителями.

Но даже в Ростов я не всегда смогу отвезти свою продукцию, если не откуплюсь от гаишников, которые стоят на въезде в Ростов. В общем, все наживаются на наших проблемах.

Я считаю, что если я не должен районному бюджету, если я выполнил обязательные поставки сельхозпродукции в районный продовольственный фонд, а это я делаю регулярно, то почему я не могу распорядиться своим урожаем.

Областное руководство говорит, что пшеница - это стратегический продукт и нельзя его реализацию и производство пустить "на самотек". Но если это так, то пусть государство продемонстрирует свою заинтересованность в такой продукции. Пусть будут установлены цены на пшеницу три с половиной рубля за килограмм (примерно 80% от мировых цен) и обеспечат гарантированную закупку зерна. Тогда сельхозпроизводитель просто завалит зерном и страну, и другие страны, и не нужно будет ввозить его из-за рубежа. Если бы государственные органы это осуществили, то это была бы самая реальная помощь селу. Не нужно выделять деньги на "развитие" сельхозотрасли, а наладить хотя бы гарантированный прием сельхозпродукции. Тогда бы и не сеяли все хозяйства семечку, а занялись бы продовольственной пшеницей.

Меня, например, районные власти не заставят сеять какую-то культуру, я им не подчиняюсь. Но вот на председателей хозяйств они могут "надавить". Вот и будет он сеять пшеницу или что-то другое, и сдавать ее будет тому, кому укажут. Такое хозяйство будет еле концы сводить, а "посредники", если их так можно назвать, получат сверхприбыль.

Я не занимаюсь переработкой и считаю, что моя задача - производство сельхозпродукции. Переработчик должен заниматься своим делом. У него и возможности побольше, и опыт в этом деле большой. Но, конечно, к ним есть претензии. Они очень жестко подходят к оценке качества предлагаемой им продукции. Жестко и не бескорыстно. Бракуют и ту продукцию, которая заслуживает, и ту, которая не заслуживает. Оценщики на предприятиях переработки заставляют просто уступить им часть привезенной продукции. Вот тогда они ее принимают. Не знаю, может быть, они и понесут какие-то потери во время хранения, но это окупится благодаря заниженным ценам на принимаемую продукцию.

Уплата налогов - нормальное и нужное мероприятие. Это не прихоть государственных органов. Также, я думаю, считают практически все сельхозпроизводители. Без налогов не будет государства, не будет пенсий, системы образования, армии и пр. Но между налогоплательщиками и теми, кому они предназначены, стоит чиновник, который часто использует налоговую систему в своих интересах. Чем больше чиновников распределяет налоговые поступления, тем больше произвола и нарушений.

В настоящее время я плачу налогов более чем по 20 видам. Это федеральные, областные, муниципальные налоги. Одновременно я уплачиваю налог и при покупке какого-нибудь товара, который заложен в его стоимость. Система налогообложения фермерского хозяйства, и коллективного тоже, очень громоздкая. Каждый вид платежа нужно осуществлять в определенные сроки, причем специфика сельскохозяйственного производства не учитывается при этом вообще. Даже ребенку понятно, что прибыль я буду иметь только в конце года после сбора урожая, но плачу я в течение года. Мне, например, весной деньги нужны для закупки ГСМ, посевного материала, для найма техники и пр. То есть с этими расходами я получу меньшую прибыль и произведу меньше продукции. Где же тогда стимулирование сельхозпроизводства? Бывает, что в самую страду, когда дорог каждый час - если я арендую технику для уборки, например, - я бегаю с "платежками" по инстанциям и лишь с большими трудностями могу заплатить свои личные деньги. То есть сроки платежей раскиданы по всему году, и бывает, что про некоторые платежи забываешь, потому что голова-то "забита" другими мыслями. А если забудешь и опоздаешь, то будешь уже платить пеню за каждый просроченный день. Очень жесткая политика. Нельзя сельхозпроизводителя равнять с промышленными предприятиями или с предприятиями торговли, где сезонный характер производства не сильно влияет на конечный результат.

Еще один важный момент. Чиновников-налоговиков расплодилось великое множество, но их задача, как мне представляется, не в цивилизованном сборе налогов, а в выколачивании недоимок и взимании штрафов за неуплату. Я думаю, что они и сами могли бы заготовить формы "платежек" заранее и уведомлять нас заблаговременно. А я спокойно бы перечислял им со счета деньги. Ведь главная задача государства все-таки - собрать налоги, а не сохранять существующую нездоровую ситуацию. Налоговики как-то должны проводить консультации с налогоплательщиками, помогать им, а не отмахиваться от них.

Я считаю, что двадцать с лишним налогов для фермера, у которого нет бухгалтерии, - это очень много. Зачем мне оформлять платежи для различных уровней бюджета - федерального, местного. Пусть это делают уже сами экономисты районной администрации. Все мелкие налоги сельхозпроизводителя нужно объединить в единый налог и напрямую связать его с размером земельного участка, на котором он работает. То есть я говорю о переходе к единому поземельному налогу.

Сегодня земельный налог имеет чисто символический размер (около 20 рублей за гектар в год). Это неправильно. Земля есть основное средство производства для сельхозпроизводителя, и она не должна обходиться ему в копеечную сумму (гектар земли стоит в год, как две бутылки пива).

Вначале необходимо создать кадастр пахотных земель, где нужно описать все земли, которые находятся во владении фермеров, коллективных хозяйств, пайщиков и пр. Каждому гектару нужно присвоить какой-то коэффициент плодородия. Потом следует установить для каждого типа земель свою налоговую ставку. Например, сегодня я готов платить по земельному налогу, который будет включать в себя все остальные налоги, хоть 300 рублей за гектар. Вот тогда и посмотрим, сможет ли какое-нибудь коллективное хозяйство выдержать такую конкуренцию. Ведь в этом году собирались поднять ставку налога с 20 рублей до 34, так председатели "завопили", что это огромная сумма. Я считаю, что поземельный налог будет стимулировать производителя к рациональному использованию земли. Земли не будут простаивать или зарастать бурьяном, как в некоторых колхозах. Получится вот какая картина: если ты - фермер или руководитель коллективного хозяйства - не можешь содержать свою землю, то есть платить на нее налог, то отдай ее тому, кто может. Земля, таким образом, может собираться в земельный фонд района и распределяться между теми производителями, которые могут ее содержать. Ведь никто не захочет платить за пустующие земли. В таком случае сразу будет видно, какая форма ведения земледелия более перспективная, потому что, я абсолютно уверен, коллективные хозяйства не "потянут" такой налог.

И еще. Такой поземельный налог нужно будет платить один раз в год (весной или осенью - не важно). Можно будет заплатить за два года вперед, в таком случае я смогу землю свою оставить под пар и никто мне не скажет: "Почему она у тебя простаивает?". А после перерыва в год я смогу собрать двойной урожай. Я смогу, заплатив такой налог, планировать расходование своих средств на год-два, могу запланировать, например, покупку трактора или другой сельхозтехники. Это нормальные, цивилизованные формы налоговой политики. Колхозы "прогорят", если им придется платить уже 50 рублей за гектар. Это называется создание равных условий для всех производителей. В таком случае будет решена проблема производительности труда в сельском хозяйстве: ведь вести экстенсивное развитие за счет обилия земли станет невыгодно. Выгодно будет иметь сравнительно небольшой участок земли, но обрабатывать его максимально эффективно.

Я могу и 500 рублей платить за гектар земли, но только в том случае, если это будут делать и другие хозяйства. В таком случае я смогу получить их земли, которых мне не хватает для интенсивного ведения земледелия. И это нормальная конкуренция, в рамках рыночной экономики.

Занижение объемов урожая - повсеместное явление. Этим занимаются и фермеры, и председатели, я сам лично. Это происходит и в других отраслях: торговля, промышленность и пр. Почему это делается? Потому что совокупная сумма налогов превышает в несколько раз разумный предел. Я не могу работать только на покрытие расходов (если я буду честно показывать свою урожайность). Мне нужны средства на воспроизводство, на собственные нужды - я ведь этого заслуживаю. А отдавать 80% прибыли - это просто несерьезно. В таких условиях никто не работает, потому что просто не смог бы свести доходы с расходами.

Например, средняя урожайность зерновых в районе - 25 центнеров с гектара. Но это слишком заниженный показатель. У меня, например, реально он достигает 53, но показываю я 28, чтобы не выделяться. В коллективных хозяйствах этот показатель тоже выше - 30-35 центнеров. И районная власть, и Минсельхоз знает о такой ситуации, но сильно не напрягают. Потому что я, если постараюсь, вообще смогу показать "нулевой" результат или даже убыток. Есть масса приемов для создания такой "отчетности": заморозки, полевые вредители, кражи урожая, плохие семена, износ техники и оборудования, перерасход ГСМ, накладные расходы, якобы низкое качество зерна (и цена его меньшая, стало быть) и пр. Если меня будут заставлять показывать реальный урожай, то я буду "накручивать" расходы, потери и издержки. Может быть, если у меня на полях будет дежурить вся районная администрация и фиксировать каждый выход на работу или килограмм зерна, то она сможет вычислить мой приблизительный реальный урожай. Но этим не будет никто заниматься.

Конечно, такая ситуация "сокрытия" меня не устраивает. Я не вор, чтобы прятаться, но одновременно я и не могу вредить самому себе и показывать реальный урожай. Это неправильная система, и исправить ее может лишь поземельный налог.

Но налогообложение сельхозпроизводителя не должно касаться только лишь фермеров и коллективных хозяйств. На селе много есть людей, которые ведут интенсивные личные подсобные хозяйства. Они могут держать до гектара земли под огородами, нанимать работников для их обработки; могут иметь по восемь-десять коров и регулярно продавать молочные продукты круглый год. Это ведь тоже предпринимательство! Но почему-то они налогов не платят. Произведенная ими продукция рассматривается как "излишки", но излишки могут быть с четырех соток земли или с одной коровы. Но какие же это "излишки", если коров в подсобном хозяйстве восемь? Это уже маленькая ферма. Получается, что фермеры должны платить налоги по "полной программе", а частник платит символический деньги за справку о том, что эта продукция произведена в его личном подсобном хозяйстве. Это двойной стандарт, двойной подход в налогообложении. Такая позиция властей, конечно, заставляет фермеров скрывать свой урожай. Пусть единоличник платит за каждую корову, даже за каждое садовое дерево, как при Хрущеве. Это справедливо.

И еще. Я не могу согласиться с тем, что с фермеров налоги берут сполна, а те же посредники-заготовители приезжают ко мне или в другие хозяйства с мешками денег и не ведут никакой отчетности. Нет, они могут вам нарисовать любую справку, на любую сумму, но это тоже махинации. Нельзя совершенствовать налоговую политику в аграрном секторе только для фермера или колхоза. Налоги должны в таком случае платить и единоличники, и фирмы-посредники. Это будут равные условия для всего агропромышленного комплекса, вот тогда могут создаться условия для реальной конкуренции, которая позволит повысить производительность труда в сельском хозяйстве. Оптимальная ставка налога для моего хозяйства - 15-20 %. И я считаю, что это нормально.

(3) Имеется в виду Указ о фермерских хозяйствах (декабрь 1991 года). - Прим. ред.

(5)На 1998 год это составляло почти доллар. - Прим. ред.

Описание предмета: «Экономика»

К теоретическим истокам рыночной экономики прежде всего следует отнести региональный аспект экономической теории (политэкономии) . Только рассматривая экономику региона под углом зрения воспроизводственного процесса в целом, можно дать достоверные и экономические оправданные трактовки и объяснения различным процессам развития.

Изучение экономики невозможно без знания закономерностей воспроизводственного процесса в масштабах страны и присущих ему противоречий. Основное противоречие - противоречие между общественными потребностями и предпосылками их удовлетворения[16]. Суть этого противоречия и суть других противоречий регионального воспроизводственного процесса сегодня - в условиях рыночных отношений.

Экономика затрагивает области и других наук: экономические аспекты демографии, социологии, культурологии, политологии и других наук о человеке и обществе (социумах), а также геологии, биологии, экологии и т.д.

В целом место экономики в современной науке необходимо рассматривать в двух измерениях.

В структуре современной экономической науки и современного экономического образования есть два признанных центра притяжения, или полюса: макроэкономика и микроэкономика. Двухполюсная система не образует замкнутого ядра научных знаний.

Внимание!

Банк рефератов, курсовых и дипломных работ содержит тексты, предназначенные только для ознакомления. Если Вы хотите каким-либо образом использовать указанные материалы, Вам следует обратиться к автору работы. Администрация сайта комментариев к работам, размещенным в банке рефератов, и разрешения на использование текстов целиком или каких-либо их частей не дает.

Мы не являемся авторами данных текстов, не пользуемся ими в своей деятельности и не продаем данные материалы за деньги. Мы принимаем претензии от авторов, чьи работы были добавлены в наш банк рефератов посетителями сайта без указания авторства текстов, и удаляем данные материалы по первому требованию.