Взаимодействие КНР с мировым хозяйством в 80-90-е годы - Банк бесплатных рефератов, курсовых, дипломных работ

Воспользуйтесь формой поиска по сайту, чтобы найти реферат, курсовую или дипломную работу по вашей теме.

ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Взаимодействие КНР с мировым хозяйством в 80-90-е годы

Специальность 08 00.14 - Мировое хозяйство и международные экономические отношения

диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Актуальность темы исследования определяется растущей и меняющейся ролью Китая в мировой экономике. Выработка адекватной политики в отношении КНР становится на современном этапе важной для всех государств, но особое значение такой курс имеет для сопредельных стран Предпринятое исследование позволяет точнее очертить круг проблем, с которыми сталкиваются партнеры Китая, а также их возможности добиться тех или иных целей в диалоге с этой страной - идет ли речь об освоении китайского рынка или о сотрудничестве по международным вопросам Большое теоретическое и прикладное значение имеют анализ формирования мирохозяйственной стратегии КНР, ее воздействия на международные товарные рынки, а также исследования практики взаимодействия этой страны с частным предпринимательским капиталом, правительственными и международными организациями. Важную роль играют разработки проблематики соотношения внутренних и внешних факторов в экономическом развитии КНР в последние десятилетия, имеющие значение для определения хозяйственного, технологического и политического потенциала этой страны.

Исключительно высокая экономическая динамика Китая в 80-90-е годы и его мирохозяйственные достижения в этот период привлекли внимание тысяч исследователей Многие из них связывают перемены в жизни гигантской страны с ее политикой открытости по отношению к внешнему миру, ставшей двадцать лет назад одной из установок Пекина. Действительно, сдвиг в отношениях с соседями по планете государства, некогда славившегося замкнутостью и самодостаточностью, внешне выглядит как фундаментальный, особенно на фоне так называемой автаркической модели, воплощавшейся в Китае в 60-е и в какой-то степени в 70-е годы

Вместе с тем этот очевидный контраст послужил источником излишне прямолинейных и зачастую поверхностных исследований и заключений, вся методика которых строится на упрощенном понимании открытости как безусловного блага, а замкнутости как ее полной противоположности. Трафаретным стало представление о синхронности открытия и реформ в Китае, а также внутреннем единстве этих явлений, которое обыкновенно предполагается в

штампе "либерализация экономики", часто используемом применительно к этой стране без достаточных, как представляется, оснований.

В действительности весь довоенный и послевоенный опыт вхождения Китая в современный мир, а также последняя четверть века дают свидетельства куда более сложных взаимодействий между внутренними преобразованиями и внешнеэкономической сферой. Реакция производительных сил, населения и руководства страны на внешние возможности и воздействия часто бывала неоднозначной. Отнюдь не столь простыми оказываются при ближайшем рассмотрении и отношения между внутренними хозяйственными преобразованиями и частичной либерализацией внешнеэкономических связей в последнее двадцатилетие. Так, реформы в КНР начались в том числе и с усиления централизации в промышленности, а введение хозрасчета в индустрии, продолжающееся до сих пор, стартовало спустя пять лет после запуска программы создания специальных экономических зон и законодательного оформления совместного предпринимательства с участием иностранных инвесторов в 1979 г. Увеличение притока зарубежных предпринимательских инвестиций в китайское хозяйство в 1990-1992 гг. сопровождалось рецентрализацией внешней торговли многими товарами и резким ужесточением внешнеэкономического регулирования. Волны некоторого смягчения внешнеторговой политики Пекина на одних направлениях нередко совпадали с усилением централизованного контроля и протекционизма в других сферах и т.д.

Актуальность исследования связана, таким образом, с необходимостью более тщательного, выходящего за ставшие стандартными рамки анализа процесса взаимодействия китайского хозяйства с внешним миром. Злободневность темы повысилась в наши дни, когда финансово-экономический кризис в тихоокеанской Азии, случившийся в 1997-1998 гг., часто и не без оснований рассматривается как кризис чрезмерно открытых экономик, а относительно благополучное положение китайского хозяйства - как пример устойчивости самодостаточной, а потому более защищенной страны. Творчески развивая "открытую политику", КНР выработала богатый арсенал эффективных средств взаимодействия с мировым хозяйством, в том числе в условиях низкой конъюнктуры, спадов и депрессий.

Теоретические и методические основы исследования. Нынешний подъем Китая, по-видимому, носит целостный, цивилизационный характер, затрагивая экономику, политику, науку и технику, культуру и т.д. В этом движении непросто выделить отдельные составляющие, например, "развитие", "рост", "реформы", "модернизацию". Наиболее адекватными представляются понятия "рост" и "развитие", поскольку они особенно хорошо передают динамичный характер явлений, происходивших в Китае в последнюю четверть XX в. Что касается последнего десятилетия XX в., то именно стабильный экономический рост был главной особенностью КНР, ярко выделив эту страну среди десятков государств,

проводивших те или иные реформы, как правило, сопровождавшиеся крупными сбоями в экономической динамике или глубокими кризисами. Понятия "рост" и "развитие" свободны от отмеченных выше и многих других изъянов толкования хозяйственных процессов в Китае в его взаимодействии с внешним миром, в которых на первый план выдвигается либерализация экономики. Эти дефиниции лучше отражают и общий подход, сложившийся в экономической школе отечественного востоковедения, где уже длительное время ведется разработка понятий роста и развития, а также предпринимаются попытки комплексного, методологически интегрированного анализа хозяйственных проблем в широком историко-культурном и политико-идеологическом контексте. Автор в первую очередь опирался на разработки советских и российских экономистов-востоковедов А 3 Арабаджяна, ЕАБрагиной, Е.В.Бубенцова, С.А.Былиняка, А.И.Динкевича, И.С.Дьяковой, В.К.Зайцева, Л.З.Зевина, В.А.Исаева, В.А.Мельянцева, ППМоисеева, А.С.Мугрузина, И.Н.Наумова, (ХЕ.Непомнина, А.М.Петрова, В.Я.Портякова, В БРамзеса, В.Г.Растянникова, Л.И.Рейснера, Г.И.Старченкова, С.В.Степанова, Г.Д.Сухарчука, С.И.Тюльпанова, Н.А.Ушаковой, Л.А.Фридмана, Г.К.Широкова, А.Я.Эльянова, В.А.Яшкина и других. Учитывая, что подъем Китая в последние двадцать лет носит всеобъемлющий характер, а также исключительно большое значение политики в мирохозяйственных связях КНР (достаточно упомянуть стержневую для их развития в последние двадцать лет установку "одно государство - две системы") для исследования темы привлечен и обширный массив научной литературы, касающейся цивилизационно-культурных и политических аспектов отношений Китая с другими государствами и территориями.

Комплексный востоковедческий подход привлекателен совмещением имеющегося багажа знаний о мировой экономике с анализом специфики модернизационных процессов на Востоке, особенностей хозяйств Азии, вытекающих из природных, демографических и культурных черт традиционных обществ, хозяйственного менталитета и общего мировоззрения их членов.

Популярность тематики, связанной с анализом китайского хозяйства и его местом в мировой экономике, а также с политическими аспектами подъема КНР, имела в 90-е годы, по крайней мере, два следствия. С одной стороны, произошел настоящий взрыв числа публикаций о Китае вследствие подключения к исследованиям в данной области очень большого числа экономистов и международников, ранее не занимавшихся китайской проблематикой. Эта волна породила немало свежих идей и оценок, огромное количество межстрановых сопоставлений. С другой стороны, значительная часть китаеведов со стажем, отмечая невысокую страноведческую осведомленность "новой волны" в синологии, сосредоточилась на подчеркивании исторической и социально-экономической специфики Китая. Возникли не всегда продуктивные дискуссии по поводу общего и особенного в хозяйственном поведении Китая. Складывается

парадоксальная картина, динамичный рост в азиатской стране оказался предметом столкновения нередко противоположных взглядов относительно примата или универсальных (общемировых) или, напротив, индивидуальных (специфически китайских) тенденций. При этом вне поля зрения остается собственно восточная (азиатская) составляющая хозяйственного развития и экономической политики в КНР То же можно сказать и о понимании мирохозяйственной стратегии Китая, формировавшейся под влиянием ближайшего окружения, а также на основе анализа достижений и проблем в этой сфере у соседних стран и территорий. В результате представления о месте хозяйства крупнейшей страны в мировой экономике обедняются, происходит неправомерное отделение предмета от окружающего его мира, политика открытости редко воспринимается как вписывание КНР прежде всего в модернизирующуюся Азию. Между тем никаких особых секретов хозяйственная и внешнеэкономическая практика Китая в последние двадцать-двадцать пять лет не содержит. Успехи и неудачи этого государства вполне объяснимы, если приложить к ним теоретические представления и эмпирические наблюдения, касающиеся хода промышленной революции в странах Запада и Востока, характера взаимозависимости в современном мире, истории "зеленой революции", способов адаптации азиатских стран к научно-техническому прогрессу, углублению международного разделения труда и т.д.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественном востоковедении осуществлена комплексная оценка взаимодействия мирового и китайского хозяйства, учитывающая многообразные изменения в ситуации, происходившие в 80-90-е годы. В научный оборот введен и проанализирован обширный материал, касающийся исторических и политических особенностей внешнеэкономического курса КНР, конкурентоспособности хозяйства этой страны, роли внутренних и внешних факторов в ее развитии. Подробно рассмотрены конкретные механизмы, обеспечившие реализацию целей мирохозяйственной политики Китая в последние десятилетия.

Во второй половине 90-х годов был зафиксирован, как представляется, качественный сдвиг в положении Китая в мировом хозяйстве, подготовленный полутора десятилетиями движения по пути преобразований. Суть и последствия этого сдвига поняты еще не до конца. Причиной тому - стереотипность подходов к оценкам экономического и мирохозяйственного потенциала КНР.

При анализе меняющегося места Китая в современном мире, по-видимому, не следует руководствоваться представлениями об этой стране как о легко типологизируемой части геоэкономических или геостратегических пространств. Рассматривая даже относительно удачные современные типологии, предусматривающие деление мира на всевозможные зоны (к примеру, "евразийскую", "тихоокеанскую", "посткоммунистическую" или "новый неоиндустриальный Восток", "сырьевой (глубокий) Юг", "деструктивную

параэкономику" и т.п.1), легко обнаружить, что КНР не вписывается в предлагаемые схемы, в том числе в силу гигантских масштабов, структурных особенностей и богатейшего разнообразия хозяйства.

Новизна ситуации состоит и в том, что даже квалификация Китая как развивающейся страны (хотя официально КНР по-прежнему относит себя к этой группе, имеет соответствующий статус в ряде международных организаций и добивается его сохранения, в частности, при вступлении в ВТО) уже не вполне адекватна. Например, недавние опросы руководителей предприятий в прибрежных провинциях Китая показали, что большинство этих, как правило, хорошо знакомых с зарубежьем людей оценивают свою страну как "развитую", а часть (15%) - даже как "очень развитую". Высокие самооценки также порождают сомнения. Уязвимо по ряду причин и отнесение КНР к группе новоиндустриальных стран и территорий (НИС).

Впрочем, выяснение вопроса о том, к какой группе государств должен быть причислен Китай, не самая главная задача работы. Важнее прояснить ряд пропорций и, соответственно, понятий, так или иначе касающихся проблем участия КНР в мирохозяйственных связях. К ним можно отнести такие часто встречающиеся термины, как "глобализация", "интернационализация", "интеграция", "открытая экономика" и некоторые другие. К сожалению, шаблонное употребление некоторых из них применительно к Китаю может вести к искажению оценок характера, масштабов и темпов экономических изменений в стране, ее нынешней мирохозяйственной стратегии, перспектив этого курса.

Концепция работы. При выборе понятий для определения современной внешнеэкономической политики КНР, с одной стороны, нужно учесть, что уровень протекционизма в этой стране, остается, по крайней мере, на порядок более высоким, чем в НИС. С другой стороны, наличие в составе государства Сянгана, практически наиболее либерализованного очага азиатского хозяйства (специальный административный район является, помимо прочего, членом ВТО), существенно затрудняет совокупную характеристику политики Китая в рассматриваемой области. И это отнюдь не единственная проблема, возникшая перед исследователями после перехода территории под китайскую юрисдикцию в 1997 г. Немалые методологические затруднения представляет статистический анализ товарных и денежных потоков внутри "расширившегося" Китая, даже терминологическая квалификация привлеченного в страну извне предпринимательского капитала.

В качестве примера терминологических сложностей, возникающих при квалификации внешнеэкономической политики азиатских стран, можно указать на осторожную формулировку "дозированный либерализм". Ее в своей недавней

1 Неклесса А.И. Постсовременный мир в новой системе координат// Восток. 1998. № 2. С.45,48,49.

работе выбрал для характеристики международной экономической политики НИС профессор В.А.Мельянцев2. Однако даже такая формулировка оказывается весьма уязвимой, принимая во внимание значительные, а то и принципиальные различия (например, между Сянганом и Южной Кореей) в соответствующей сфере хозяйственного регулирования в этих странах и территориях. Стоит заметить, что не вполне соответствует истории хозяйств стран и территорий ЮВВА и расхожий штамп о нарастании "либерализма" в их послевоенных экономических стратегиях. Фактически первым (и последним) "либеральным" с внешнеэкономической точки зрения анклавом среди НИС был Гонконг. А всю имеющуюся историю остальных НИС можно представить и как ограниченное или вынужденное использование элементов открытости в целом протекционистски настроенными правительствами стран ЮВВА. Примерно так же можно подойти и к анализу политики КНР, учитывая специфику этой страны

Предмет и задачи исследования. Исключительно высокие темпы изменения ситуации в ЮВВА в последние годы и даже месяцы заставляют на ходу пересматривать привычные взгляды на сложившуюся там расстановку политических сил и внешнеэкономические тенденции. И если о причинах кризиса 1997-1998 гг. до сих пор ведутся острые дискуссии, то некоторые следствия этих событий выглядят уже вполне определенно, в частности, налицо резкое углубление кризиса сбыта на мировых рынках и обострение здесь конкурентной борьбы. А особое положение КНР, оказавшейся пока куда менее своих соседей затронутой негативными последствиями кризиса - как хозяйственными, так социальными и психологическими, - делает ее экономическую стратегию чрезвычайно привлекательным объектом изучения.

Предмет настоящего исследования - соотношение и взаимовлияние внешних и внутренних факторов в хозяйственном развитии Китая в последние 20 лет и их проекция на нынешнюю ситуацию в Азии В рамках ретроспективного анализа внимание концентрируется на наиболее типичных и значимых эпизодах, особо сложных проблемах взаимодействия с внешним миром. В пяти главах анализируются пять групп вопросов: принципы мирохозяйственной стратегии и внешнеэкономической политики Китая в их соотношении с практикой; основные параметры участия страны в мирохозяйственных связях; конкурентоспособность экономики КНР; эффективность усилий КНР по достижению технологической самостоятельности и роль этой страны в качестве субъекта процесса глобализации; региональные аспекты внешнеэкономических связей и политика в Сянгане. Одну из главных задач исследования автор видит в выявлении специфики взаимодействия внутренних и внешних факторов в Китае,

2 Мельянцев В.А. "Восточноазиатская модель" экономического роста: важнейшие составляющие, достоинства и изъяны. М: ИСАА при МГУ, 1998. С. 10, 30.

определении хозяйственных параметров, а также социально-экономических, политических и идеологических компонентов его внешнеэкономического курса.

Большое внимание в работе уделяется второй половине 90-х годов -периоду перехода хозяйства Китая в новое качество и появления кризисных явлений в экономике стран ЮВВА. Автор постарался привлечь максимально возможное число свежих источников информации и ее анализа, так или иначе помогающих раскрытию темы, отводя, быть может, несколько больше места точкам зрения специалистов со стажем - как отечественных, так и зарубежных.

Основные источники и степень изученности темы. В анализ хозяйственной и политической ситуации в тихоокеанской Азии в последние годы много нового внесли Р.Ш.А.Алиев, В.Белло, М.Бергер, Д.Борер, Б.Бриджес, В.М.Коллонтай, Г.Кристоферсен, П.Кругман, А.Крюгер, В.Лимлиньган, К.Лингл, Э.Литвяк, М.Мохамад, Д.Родрик, Д.РоЙ, Н.А.Симония, Р.Скалапино, Н.Сопии, И.Такатоши, Г.Томпсон, А.Н.Федоровский, Хао Юйфань, Хуань Гоцун, Ши Минь. Среди работ упомянутых авторов заслуживают внимания публикации П.Кругмана, посвященные проблемам трактовки основ экономического роста НИС, а также причинам восточноазиатского кризиса 1997-1998 гг., в частности его недавняя работа "Возвращение депрессивной экономики".

При решении ряда методических вопросов, непосредственно касающихся темы исследования (доля внешней торговли и иностранных инвестиций в ВВП, сравнительные оценки уровня цен в различных государствах, характер современного международного разделения труда и его перспективы), были использованы труды А.В.Аникина, С.Ахмада, С.А.Былиняка, Т.Вольфа, Л.Голдстоуна, Р.Гордона, Жэнь Жоэня, И.Крэвиса, А.Мэддисона, В.А.Мельянцева, С.М.Никитина, А.Сена, И.П.Фаминского, П.И.Хвойника.

Большую помощь в исследовании оказали работы по отдельным товарным рынкам и отраслям хозяйства Китая (авторы: К.Андерсон, Л.Браун, Дж.Бхагвати, А.Ватсон, В.Мартин, Р.Конрой, Ю.Парк, Р.Помфрэ, С.Розель, М.Розенгрант, Р.Тайерс, Г.Тидрик, Х.Финдлэй, П.Филипс, Дж.Хуан, К.Чжао).

Важные оценки общей социально-экономической ситуации в Китае и политики этой страны содержатся в работах Д.Барнетта, А.Вайтинга, В.Маленбаума, Б.Наутона, Д.Перкинса, Пу Шаня, Т.Роски, Дж.Сакса, Д.Соледа, Дж.Фэрбэнка, Г Хардинга, Цай Вэнь-хуэя, Д.Шамбо, А.Экстейна, М.Ягуды.

Обстоятельные работы по китайскому хозяйству регулярно представляют в последние годы В.В.Карлусов, П.М Мозиас, И.Н.Наумов, В Я Портяков, И.Б.Шевель Ценные наблюдения за современным развитием экономических теорий в Китае содержатся в публикациях О.Н.Борох.

Среди зарубежных исследователей внешнеэкономической политики КНР выделяются такие авторы, как Ван Хуайнин, Ван Леван, Ли Шаньтун, Дж.Камм, У.Кеменаде, Н.Ларди, К.Ли, И.Ломмен, Синь Хоуюань, Сюй Линь, П.Тончев, У Дакунь, К.Фукасаку, Чжай Фань, П.Чоу, Чэнь Чуаньлай Среди отечественных

монографий, диссертаций и статей следует отметить работы С.А.Манежева, А.А.Нетрусова, М.А.Потапова (особенно его монографию 1998 г.), Е.М.Спрогис, Т.Г.Терентьевой.

Обширна научная литература по экономике отдельных регионов Китая. К сожалению, охватить ее на сколько-нибудь репрезентативном уровне невозможно. Необходимо упомянуть таких авторов, как Э.Вогель, Т.Моррисон, П.Прайм, Лу Минхун.

Существенно облегчили сбор статистических данных информационные базы КНР, доступные в Интернете, в том числе подборки официальной хозяйственной статистики (http://www.cei.gov.cn) и статистики Министерства внешней торговли и внешнеэкономического сотрудничества (МВТЭС -htpp://www.moftec.gov.cn). Из других баз данных следует отметить бюллетени TCFA (редакторы - Ф.Дюкуломбьер, Фань Чжигэн, Ху Цзянь, Ван Лицюнь, Яо Тун, Цзоу Фэй).

Как ни странно, чем большую роль играет Китай в мировой экономике и политике, тем меньшее значение придается в научной литературе собственно китайским оценкам глобальных процессов, в том числе официальным. Возможно, их внешняя простота и кажущаяся традиционность не доставляют достаточно пищи для новомодных построений, скажем, в русле так называемого постиндустриального видения будущего мира. Однако вряд ли это обстоятельство можно считать серьезным основанием для выведения за рамки научного анализа пекинской "риторики" и, напротив, произвольного навязывания руководству этой страны неких замыслов, сведения о которых нередко черпаются по усмотрению современных аналитиков из их собственных, далеко не всегда адекватньгх представлений о китайской истории - как древней, так новой и новейшей.

В настоящей работе внимание сосредоточено именно на тех вопросах внешнеэкономической политики и практики КНР, которые регулярно находят отражение в официальных документах, статьях известных авторов в авторитетных журналах.

Важность учета официальных экономических установок и скрытых за ними механизмов и расчетов вытекает из чисто аналитических задач. Без этого не удастся понять историю развития народного хозяйства Китая в послевоенный период, изобиловавший драматичными поворотами экономического курса, сменой ряда установок, некоторые из которых до сих пор остаются предметом дискуссий в КНР и за ее пределами. Необходимо также осознавать, что даже те установки, от которых руководство страны в свое время отказалось, сохраняют определенное значение, либо материализовавшись в виде конкретных объектов, например, предприятий "третьей линии" (заводов ВПК, созданных в 60-70-е годы в глубине континентальной части Китая), либо в форме действующих мер планового и достаточно жесткого политико-административного регулирования хозяйственной деятельности населения, либо в сложившихся стереотипах

массового сознания, либо как проверенный историей идеологический ресурс (на случай тех или иных непредвиденных обстоятельств, в том числе мирохозяйственных). Благодаря этому китайская хозяйственная действительность и экономическая политика предстают как глубоко преемственные, в том числе в сфере непосредственного взаимодействия с внешними рынками.

Практическое значение предпринятого исследования связано с рядом вопросов, касающихся отношений России с азиатскими странами, анализом путей и перспектив их хозяйственного развития. Здесь к концу 90-х годов возникла, как представляется, крупная научная и общественная проблема, связанная со сложившимися в РФ стереотипами восприятия современной азиатской действительности. В менталитете деловых, административных и даже части научных кругов вполне закрепилось представление о том, что экономический опыт Азии не подходит России - в силу ее географических, культурно-цивилизационных и некоторых других особенностей. По мнению автора, в противоположность указанным представлениям, бытующие на сей счет взгляды порождены главным образом пробелами в информационном обеспечении и несовершенством образовательных курсов учебных заведений. Предполагается, что в работе удастся показать однотипность ряда проблемных ситуаций в России, Китае и азиатских странах на разных этапах их развития и, следовательно, возможность решения некоторых наших внутренних экономических проблем с использованием зарубежного опыта.

Апробация работы. Разработки, содержащиеся в диссертации, многократно использовались в аналитических и рекомендательных материалах для органов управления. Ряд положений исследования использовался в докладах автора на международных конференциях, при подготовке аспирантов и стажеров, выступлениях в средствах массовой информации. По теме исследования в отечественной и зарубежной научной печати опубликовано 15 работ, включая три монографии.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, приложений и библиографии.

Во введении обоснованы актуальность темы, научная новизна и практическая значимость исследования, определены концептуальные подходы и задачи работы, кратко охарактеризованы основные источники.

В первой главе мирохозяйственная стратегия и практика Китая рассматриваются в теоретико-идеологическом и историке-политическом контексте. Оценивая составляющие и особенности формирования мирохозяйственного курса КНР, автор приводит аргументы в пользу вывода о господстве в Китае более разностороннего, глубокого и целостного взгляда на

хозяйство и внешнеэкономические связи, чем доктрины западного происхождения, которые в экономической литературе в последние годы обычно называют ортодоксальными.

Вместе с тем выраженные отличия китайской хозяйственной теории и практики от современной ортодоксии не мешают Китаю тщательно изучать, а затем производить селекцию и своеобразное поглощение зарубежных теорий в рамках народнохозяйственного подхода, предусматривающего, помимо прочего, наращивание непосредственной хозяйственной и организационной моши государства, особенно заметной во внешнеэкономической сфере

Критическое восприятие зарубежных экономических доктрин не является чисто китайским феноменом, jht) явление в той или иной мере характерно для истории хозяйства всех азиатских стран после Второй мировой войны В какой-то мере Китай оказался лишь наиболее последовательным критиком ортодоксии, поскольку в последние два десятилетия практически осуществлял эту критику (включающую выборочное заимствование зарубежного опыта), уже имея в качестве примера успешные образцы сильного государственного регулирования, в том числе во внешнеэкономической сфере, представленные в опыте азиатских НИС 60-80-х годов. Составлявший определенное исключение в этом смысле Гонконг, в свою очередь, ввиду гигантских отличий от Китая, представлял для Пекина не столько образец, сколько пример хозяйственных условий и политики, совершенно не подходящих для страны в целом. Последнее обстоятельство, впрочем, не мешало использовать опыт деловых кругов колонии и лояльных Пекину представителей гонконгского сообщества в разработке и реализации жесткой внешнеэкономической политики. В силу значительных экономико-географических различий не представлял для КНР большого интереса и опыт Сингапура. А вот опыт Южной Кореи, Тайваня, а также Японии и ФРГ оказался под особо пристальным вниманием китайских экономистов в 80-90-е годы.

Достижения внешнеэкономической политики Китая в немалой степени связаны с наличием и возрождением в этой стране высокой стратегической культуры. В результате в последние десятилетия формируется достаточно целостное и преемственное мировосприятие. Оно органично связано с использованием в практике управления различных социально-политических установок - своеобразных аналогов конфуцианских принципов (ли), объединяющих население и ориентирующих его на достижение конкретных целей.

Среди такого рода принципов есть явные долгожители, например, популярная в послевоенной Азии идея опоры на собственные силы; есть и сравнительно недавно сформулированные установки, скажем, "расставаясь с земледелием, не расставаться с деревней", "вся страна - одна шахматная доска", "регулирование рынка со стороны государства, направляющее воздействие рынка на предприятия" и т.д. Такого рода идеологемы оказывают сильное влияние на

формирование системы производительных сил страны и ее взаимодействие с внешним миром. Их действенность укрепляет алармистская тональность СМИ и научной печати по поводу ограниченности ресурсов страны, в том числе внешнеэкономических.

Характерная черта современных китайских аналитических работ по международной и внешнеэкономической политике страны - вынесение в первую часть "принципов политики", где инвентаризируются, как правило, в кратком историческом контексте, общие установки, касающиеся исследуемой темы.

Поэтому в главе предпринята попытка выделить и проанализировать некоторые общие принципы внешнеэкономической деятельности Китая в последнее двадцатилетие. Имея корни в традиции или недавней истории, они обеспечивают взаимосвязь стратегии, политики и практики, а также различных уровней экономического управления. Благодаря таким принципам складывается довольно стройная система адаптации страны к мировому хозяйству.

В работе в качестве стратегического рассматривается принцип "опоры на собственные силы". По частоте упоминания в публикациях на внешнеэкономические темы этот принцип - не лидер, как и его относительно более свежий аналог "гочаньхуа" (создание собственного производства внутри страны или его локализация), уступая "политике открытости внешнему миру" Однако он не покидает страниц установочных документов.

Важнейшее проявление указанного принципа - первенство национальных производителей, которое наблюдается практически во всех секторах массового потребительского рынка, в том числе выпуске товаров длительного пользования: легковых автомобилей, мотоциклов, мотороллеров и велосипедов, холодильников, стиральных машин, кондиционеров, цветных телевизоров, компьютеров и т.д.

Многообразные формы реализации "опоры на собственные силы" ни в коей мере не исключают активизации внешнеэкономических связей, усиления их гибкости, использования выгод международного разделения труда. Здесь отчетливо проявляется второй принцип, который следует выделить, - совмещения или непротивопоставления. Данная установка ориентирована непосредственно на практический уровень. Наиболее известная и политически значимая установка такого типа - положение "одно государство - две системы", выдвинутое в начале 80-х годов в качестве пути разрешения сянганской и тайваньской проблемы. Конкретное оформление принципа совмещения во внешнеэкономических терминах хорошо прослеживается в директивных публикациях на мирохозяйственные темы: "совмещать ориентацию на стоимостную эффективность с получением необходимых потребительных стоимостей", "использовать регулирующую роль отношений спроса и предложения на рынке, но не пускать все на самотек", "импортом вскармливать экспорт", наконец, "укреплять опору на собственные силы для большего открытия", "открытием

усиливать опору на собственные силы". Заметно определенное сходство некоторых из упомянутых установок с тайваньскими идеологемами 50-60-х годов: "развивать сельское хозяйство с помощью промышленности", "взращивать (вскармливать) промышленность с помощью сельского хозяйства".

Версией принципа совмещения является управленческий алгоритм "отпустить - зажать (урегулировать)" или "оживить - упорядочить", хорошо прослеживаемый в недавней китайской истории. Поступательно-возвратный алгоритм практики сближает ее и со стратегией, и с политикой. Типичен пример из периода очередного "зажима" внешнеэкономического регулирования (1986): тогда, начав диалог с ГАТТ, в КНР первым делом очень существенно повысили ввозные пошлины. Вскоре последовали и меры, направленные на усиление координации внешнеэкономической деятельности, сужение сферы конкуренции между китайскими организациями.

Характерна кампания упорядочения (оздоровления) внешней торговли конца 80-х - начала 90-х годов. В ходе нее было ликвидировано свыше 1300 внешнеторговых компаний (более четверти их общего числа), а также введены новые запреты на ввоз ряда потребительских товаров длительного пользования и установлены сверхвысокие (до 200%) пошлины на предметы роскоши. Примечательно, что как раз в тот период Китаю удалось добиться резкого увеличения объема привлеченных в хозяйство прямых капиталовложений из-за рубежа.

Третий принцип не столь явно обозначается в мирохозяйственной стратегии Китая. Его условно можно назвать "срединным" и отнести к политическому уровню. Он включает императивы умеренности, сбалансированности и пропорциональности различных элементов. Речь не идет о мертвых пропорциях равновесия: диспропорция, сдвиг первичны, а усреднение (возвращение) выступает как важная, не обязательно быстро достигаемая цель, оправдывающая, помимо прочего, соответствующую деятельность центра, его место в иерархии.

Внешнеэкономическая сфера остается при этом ареной применения разнообразных тактических приемов и хитростей (стратагем), т.е. непременно так или иначе планируемых действий. Поскольку с китайской стороны выступают, как правило, несколько участников, решение почти всегда принимается центром (не важно, на каком уровне) с учетом коллективных интересов и по существу является политическим.

При внимательном рассмотрении очевидным становится прочное единство принципов "опоры на собственные силы" и "срединности" (стратегии и политики). Принцип же совмещения на практике выступает как важное условие придания системе необходимой гибкости, изменчивости. Ясно также, что эти принципы предполагают сохранение ведущей роли государства в управлении хозяйством.

Отмеченные принципы коренятся в том числе и в крестьянской психологии, что усиливает воздействие аграрной сферы Китая на всю совокупность материальных условий и политики в этой стране, формирование национального менталитета. В политико-практической области это выливается в коллективизм (которого требуют, помимо прочего, задачи поддержания производственной и социальной инфраструктуры на селе), вариативность расчетов, заставляет принимать дополнительные предосторожности, создавать крупные запасы (в КНР бюджеты всех уровней предусматривают резервы на случай стихийных бедствий), предвидеть последствия и собственных действий, и стихии. Этот тип поведения хорошо прослеживается и во внешнеэкономической области, которая теперь, кстати сказать, куда прочнее и непосредственней связана с агросферой, чем два десятилетия назад.

Сходство агросферы и внешней торговли заключается не только в том, что в обоих случаях на успех могут серьезно повлиять находящиеся вне контроля внешние воздействия. Объединяет их и теория: агросфера и внешняя торговля зачастую выступают как носители второго из выделенных Н.Д.Кондратьевым двух типов экономического поведения - минимизации затрат (первый -максимизация результата). Для обеих отраслей стандартна ситуация количественно ограниченного сбыта и чрезмерности усилий, которые приходится прикладывать для его расширения; одновременно в обоих случаях существует возможность непосредственно удовлетворить потребности за счет самообеспечен ия.

Тесная связь с традиционным и крестьянским менталитетом проявляется еще в одном важном свойстве китайской политики: пропорциональность выступает в ней как постоянное требование к экономической политике, субъектам управления. Императив пропорциональности, сопоставимости возможностей партнеров с обеих сторон ясно выражен, например, в регулировании иностранных инвестиций: провинции, города, СЭЗ, центральные министерства и государственные компании уполномочены принимать решения в строго определенных количественных и отраслевых рамках.

Почти каждая известная политическая установка имеет в КНР нумерологическую форму, соответствующее разъяснение в количественных терминах или выделение главного и второстепенного. Почти весь набор основных официальных внешнеполитических концепций современного Китая - пять принципов (взаимного уважения суверенитета и территориальной целостности; взаимного ненападения; взаимного невмешательства во внутреннюю политику; равенства и взаимной выгоды; мирного сосуществования), идея создания пояса "мирного окружения" вокруг страны, борьба за новый международный экономический порядок, видение мира как многополярного, а земного шара - как одной деревни и т.д. - обнаруживает при ближайшем рассмотрении тесную связь не только с традицией, крестьянской психологией, но и с привычной

национальному характеру последовательностью, неторопливостью, подчинением краткосрочных целей долгосрочным, пропорциональностью, тщательностью Приверженность пропорциональности сближает политические понятия с экономическими категориями Идея пропорциональности во внешнеэкономической политике проявляется, в частности, в исключительно высокой степени географической диверсификации торговли, смягчившей негативное воздействие азиатского кризиса 1997-1998 гг

Стоит также обратить внимание на строгость и скрупулезность политических установок Современная китайская мирохозяйственная терминология, например, содержит четкие политико-географические градации понятий интеграции, регионализации, интернационализации, глобализации. Выражение "интеграция в мировое хозяйство" встречается в китайской научной литературе по внешнеэкономическим проблемам страны исключительно редко. И действительно, этот привычный российскому читателю аналогичных публикаций штамп не продуктивен, когда начинаешь прикладывать его к современному положению Китая в международном разделении труда.

Когда же основным свидетельством и критерием углубления такой "интеграции" считают крупный объем предпринимательских инвестиций, устремившихся в КНР в середине 90-х годов, то сразу возникает "парадокс Сянгана". Имеется в виду тот простой факт, что с восстановлением китайского суверенитета над этой территорией в 1997 г. исчезли основания для квалификации в качестве "иностранных" большей части капиталовложений, поступивших и продолжающих поступать в хозяйство КНР. Они перешли в разряд внутренних инвестиций в широко (или строго) понимаемой экономике Китая. И дело не только в формальной и статистической стороне проблемы. Уже в 80-е годы немалая часть гонконгских инвестиций в хозяйство КНР (а это основная часть притока капитала) представляла собой транзитное движение средств, источниками и организаторами которою нередко были государственные предприятия в самой КНР и Гонконге. В 90-е годы этот транзит еще увеличился, составляя, по некоторым приблизительным оценкам, около 20% всего инвестиционного потока.

Примерно так же обстоит дело с товарными потоками. И реэкспортные операции Гонконга (их доля в экспорте территории выросла с 30% в 1980 г. до 80% в 1997 г.), и обработка грузов в порту специального административного района часто связаны с межрегиональной торговлей внутри страны. К тому же нередко все операции по внешнеторговому обслуживанию грузов, включая кредитование и оформление сделок, выполняются принадлежащими КНР государственными организациями и банками, расположенными в Сянгане.

Говоря о транспотоках в широко понимаемой китайской экономике, а также за пределами "Большого Китая", следует, по-видимому, выделить двух главных их носителей. Это торгово-финансовый китайский капитал (из Сянгана,

ЮВВА, ряда развитых стран) и государственные организации КНР Их взаимодействие, переплетение достаточно сложны И все же именно условия в массиве китайского хозяйства, а стало быть, и роль организаций КНР являются определяющими, более того, она усилились в ходе кризиса 1997-1998 гг. Таким образом, применительно к современному Китаю не только об интеграции с мировой экономикой, но даже об интернационализации хозяйства - ее обычно связывают с массированным импортом предпринимательского капитала - можно говорить лишь с очень большой натяжкой. Правомернее выглядит тезис о китаизации зарубежных инвестиций.

Более того, соразмерность партнеров по инвестиционному сотрудничеству, нередко их общая зависимость, например, от кредитов (гарантий) крупных банков КНР, позволяет во многих случаях квалифицировать привлеченный капитал как периферийный с точки зрения китайского хозяйства. В итоге переворачивается и привычное представление о периферийном месте в мировой экономике принимающей капитал развивающейся страны. С этой точки зрения Китай, по-видимому, быстро преодолел соответствующий этап - причем не только в результате социально-экономических достижений и огромных масштабов хозяйства, но и во многом благодаря точно рассчитанной политике. Она, в частности, послужила расширению границ китайской экономики и беспрецедентному в новейшей истории мирному присоединению к относительно отсталой стране сравнительно крупного развитого анклава.

Политические факторы остаются преобладающими в развитии внешнеэкономических связей Китая. Другое дело, что в политике учитывается важная роль экономических условий и ее осуществляет государство, организационные структуры которого в рассматриваемой сфере существенно модернизированы в последние два десятилетия. Однако эта модернизация не изменила жестких иерархий, соподчинений, стройности и т.п. свойств, обеспечивающих, помимо прочего, функциональную адекватность нынешней системы ухудшающимся общим условиям в мировой экономике и торговле. Китайскому руководству удалось, помимо прочего, довольно четко провести различие между реальным содержанием процессов глобализации, развернувшихся в 70-80-е годы, и их политико-идеологическим сопровождением. В Пекине достаточно скоро увидели, что последнее базируется в том числе и на резком усилении в битвах за внутренние и внешние рынки политических средств, коими в конечном счете являются рекламно-маркетинговые кампании, экологические стандарты, соответствующая риторика. Она уже в 80-е годы потребовала от Китая выработки соответствующих теоретических и идеологических инструментов противодействия деструктивному влиянию извне. Поэтому страна оказалась более подготовленной к событиям 90-х годов.

Способность государства проводить последовательный и органично связанный с внутренней жизнью мирохозяйственный и внешнеполитический курс

оказывается в нынешних условиях существенным преимуществом для стран, не торопящихся к форсированию кооперации с иностранным капиталом. В то же время интенсивное взаимодействие с ним, которое в китайском случае во второй половине 90-х годов обнаружило тенденцию к быстрому росту сотрудничества с крупным капиталом, включая ТНК развитых стран, требует соблюдения пропорций между участниками, сопоставимости возможностей партнеров Это, в свою очередь, стимулировало в КНР усиление централизованного начала во внешнеэкономической политике, активные организационные действия государства.

Государство продолжает играть важную непосредственную роль во внешней торговле. Характерно, что несмотря на массированный приток инвестиций из-за рубежа в 1996-1998 гг. доля госпредприятий в экспорте и импорте стабилизировалась. Доля частных китайских предприятий, которым с 1997 г. разрешают (в строго индивидуальном порядке) заниматься ведением внешней торговли, составила в первой половине 1999 г. примерно 0,3% экспортно-импортных операций КНР. Следует заметить, что характер участия государственных предприятий в международной торговле резко отличается от модели, используемой совместными предприятиями: у первых доля продукции, полностью произведенной в Китае, составляет 62,5%, у вторых - 14,6% Необходимо упомянуть, что общая доля государственных организаций КНР в совокупном капитале совместных и полностью иностранных предприятий (участие в их капитале китайских физических лиц, разрешенное в 1997 г., пока носит исключительно редкий характер) оценивается примерно в 30-40%. соответственно, около 65-75% общего объема внешней торговли приходится на госсектор.

Во второй главе рассматриваются основные параметры взаимодействия КНР с мировой экономикой, оценивается уровень зависимости хозяйства этой страны от внешних рынков на различных отрезках периода 80-90-х годов

На рубеже 70-80-х годов идея быстрой интеграции в мировое хозяйство, по-видимому, захватила воображение части китайских руководителей. Однако впоследствии эта стратегия не получила решающей поддержки. С ухудшением мировой конъюнктуры в середине 80-х годов практически закрывалась возможность экономического ускорения .за счет главных экспортных позиций -топлива и сырья. Не удалось улучшить структуру внешней торговли Китая: доля в экспорте сырья, продуктов его первичной переработки, а также топлива повысилась с 47% в 1981 г. до 51% в 1985 г. Не оправдывались надежды на капитал и технологии зарубежных инвесторов, стали казаться авантюрными и проекты крупномасштабного привлечения ссудного капитала.

В результате в середине 80-х годов в Китае отказались от форсированной интеграции в мировое хозяйство. Было проведено жесткое упорядочение деятельности внешнеторговых компаний на местах, введены запреты на ввоз ряда

товаров, компаниям ниже провинциального уровня вообще запретили заниматься внешней торговлей. Прошедшие годы показали плодотворность выработанного тогда осторожного подхода, хорошо вписавшегося в упомянутый выше алгоритм "отпустить - зажать". Можно сказать, что последовавшими внешнеэкономическими успехами КНР обязана не только и не столько инициаторам реформ конца 70-х годов, сколько вовремя проведенной корректировке курса, своего рода возвращению к "опоре на собственные силы", но уже, разумеется, в модернизированной версии - с учетом накопленного позитивного и негативного опыта

Количественные оценки китайского хозяйства еще 10-15 лет назад вызывали серьезные затруднения у специалистов, использовавших разные методики С течением времени методические сложности были в значительной мере преодолены Во-первых, общепринятым в международной статистике стало сравнение национальных валют по их покупательной способности на внутренних рынках, или так называемому паритету покупательной способности - ППС (Purchasing Power Parity - РРР). Во-вторых, с декабря 1996 г. китайский юань официально стал валютой, конвертируемой по текущим операциям. Фактически это означает конвертируемость китайской экономики, i.e. производимых ею товаров и услуг, при сложившихся внутри страны ценах.

Расчет ВВП Китая по ППС (без Сянгана) на 1998 г. дает величину примерно в 3,5-4 трлн.долл (в США - 7,5 трлн.; в Японии - около 3 трлн). Однако далеко не всегда соответствующая поправка делается при определении такого показателя, как доля внешней торговли в ВВП Понятно, что при соответствии производимых в Китае товаров и услуг среднемировым стандартам прямое сопоставление объема внешней торговли с ВВП, рассчитанное по курсу валют, теряет смысл, если иметь в виду опенку совокупной мощи стран и роли в их хозяйствах внешних факторов Куда точнее соотнесение этих величин с учетом ППС национальных денежных единиц.

Соответствующие пересчеты необходимы и при определении роли иностранных инвестиций в экономике страны (при учете ППС в Китае она будет значительно ниже 4%), и при многих других вычислениях, скажем, энергоемкости национального продукта и т.д.

Необходимо подчеркнуть, что вывод о росте вовлеченности КНР в мировую экономику в последнее десятилетие, ставший общим местом сотен работ по Китаю, не получает статистического подтверждения. К тому же описанные в первой главе парадоксы, возникшие после восстановления суверенитета над Сянганом, могут трактоваться в пользу мнения об еще более низкой зависимости основного массива китайского хозяйства от внешних факторов (если вычесть сравнительно автономный с этой точки зрения объем сотрудничества прибрежных районов провинции Гуандун и Сянгана - то примерно на треть), в том числе от прямых иностранных инвестиций. Последние к тому же в настоящее

время имеют тенденцию к снижению: после сокращения во второй половине 1998 г на 7% за первые пять месяцев 1999 г. объем реализованных в КНР зарубежных капиталовложений уменьшился, по некоторым данным, на 17%.

Вопрос о правомерности подсчета доли внешней торговли в ВВП по ППС принято считать дискуссионным. К разным по масштабам хозяйства странам, на мой взгляд, нужен дифференцированный подход. В случае с Китаем более оправданы расчеты по ППС, дающие результат порядка 7-8%.

В силу еще ряда причин реальное соотношение между внешним товарооборотом и ВВП ниже, чем это представляют любые способы подсчета. Из приведенных наблюдений за динамикой роста ВВП и объема внешней торговли Китая следует вывод, существенный для понимания разницы между хозяйством этой страны и новоиндустриальными экономиками. Хорошо заметно принципиальное отличие КНР от НИС первой и второй волны: китайское хозяйство может в течение длительного времени развиваться стабильно высокими темпами независимо от тенденций в динамике внешнеторгового оборота. Экономики же большинства стран ЮВВА, будучи гораздо более зависимыми от внешних факторов, не могут обеспечить роста ВВП при сколько-нибудь продолжительных неблагоприятных внешних воздействиях и снижении объемов мирохозяйственных связей. Именно здесь пролегает граница между Китаем и НИС с точки зрения их современного положения в мировом хозяйстве ( рубеж между зависимым и независимым экономическим развитием).

Невысокая вовлеченность Китая в мировую экономику наряду с некоторыми другими факторами обеспечила устойчивость хозяйства страны по отношению к валютно-финансовому и торгово-экономическому кризису в тихоокеанской Азии в 1997-1998 гг. КНР удалось в тот период удержать высокие темпы роста производства, а в 1997 - начале 1998 г. - и экспорта; ее валютные резервы продолжали увеличиваться, превысив в середине 1998 г. годовой импорт, росли они и после начала падения экспорта во второй половине 1998 г., увеличившись до 152 млрд.долл. к концу 1999 г. Внешний долг Китая (около 120-130 млрд.долл. в конце 1998 г.) представлен главным образом среднесрочными и долгосрочными льготными кредитами, коэффициент его обслуживания (отношение выплат по долгу к экспорту) составляет не более 6%.

Тот факт, что динамичный экономический рост отнюдь не всегда предполагает увеличение доли внешней торговли в ВВП даже не в очень крупных странах, известен из азиатского хозяйственного опыта. При всей разнице условий в мировой экономике в отдельные периоды показателен пример Турции. В 60-е годы среднегодовой прирост ВНП составил в этой стране 7,0% - больше, чем в Афганистане, Бирме, Индии, Египте, Малайзии, на Филиппинах, чуть меньше, чем в Кувейте и Таиланде Одновременно доля внешней торговли в ВНП Турции существенно сократилась. Список таких примеров легко продолжить.

Примечательно, что до Первой мировой войны доля внешней торговли в ВВП Японии была выше, чем в настоящее время и т п

Фундаментальное своеобразие развитию хозяйства Китая и его нынешнему положению в мировой экономике придает аграрный фактор. В отличие от многих азиатских стран, попавших в отношения зависимости от Запада из-за высокой доли в импорте продовольствия и особенно зерна (она колебалась в 60-80-е годы на уровне 15-20%), КНР в начале 90-х годов добилась устойчивою самообеспечения в этой критически важной области, хотя зерновой сектор развивался в тот период менее динамично, чем агропроизводство в целом

В рационе большинства китайцев, в первую очередь горожан (80-е годы), а с начала 90-х годов и основной части крестьян произошел, по-видимому, важный структурный сдвиг - относительное и абсолютное уменьшение доли зерновых продуктов. Аналогичный процесс происходил в Японии, Сингапуре, на Тайване и в Гонконге в 70-е годы, а в 80-е годы - в Южной Корее. Данный перелом в потреблении принято считать признаком того, что страна практически решила продовольственную проблему.

Несколько нарушил картину нарастания зернового самообеспечения в КНР неурожай 1994 г (в 1993-1994 гг. страна оставалась нетто-экспортером зерна). В

1995 г китайские организации произвели крупные закупки пшеницы в США, вызвав, во-первых, значительное повышение цен на нее (чему также способствовали неурожаи в Австралии и Канаде), а во-вторых, обильное количество публикаций по поводу грозящей миру "продовольственной угрозы" в лице Китая. Большую известность получила работа Лестера Брауна, содержавшая, в частности, прогноз дефицита зерна в Китае к 2030 г на уровне от 207 до 369 млн.т.

Помимо неурожая, масштабные закупки зерновых были вызваны еще рядом факторов, в том числе хаосом на внутреннем рынке и недостаточной координацией внешнеэкономической работы. Правительство КНР приняло жесткую программу увеличения производства зерна и упорядочения торговли им, включавшую повышение личной ответственности губернаторов и мэров за снабжение населения зерном и овощами. При наведении порядка в 1995 г Госсовет отозвал у правительств провинций и право производить экспортно-импортные операции с зерном. В результате, если в 1994 г. государственная торговля контролировала менее половины рынка зерна, то в 1995 г - 70-80%. А в

1996 г. КНР вновь стала нетто-экспортером зерновых и остается им вплоть до настоящего времени.

Китай практически полностью обеспечивает себя и другими сельскохозяйственными продуктами, продолжая вывозить на внешние рынки постоянно увеличивающийся в абсолютном выражении объем товаров традиционного пищевого экспорта и относительно новых позиций экспортного растениеводства и животноводства. Среди них овощи (стоимость их вывоза в

1997 г. составила почти 1,5 млрд.долл.), свежие яйца, прудовая рыба и продукция водных промыслов (свыше 1,8 млрд.долл.), молодые побеги бамбука, грибы, консервированная спаржа, чай, мед, срезанные цветы, карликовые декоративные деревья и еще множество позиций. Широта ассортимента во многом отличает аграрный экспорт Китая от вывоза большинства стран Востока.

Недооценка стратегического характера самообеспечения в курсе Пекина -распространенный методический изъян в прогнозировании развития китайской агросферы. Кроме того, неприменимость ряда классических схем и математических моделей, рассмотренных в работе, к Китаю вытекает уже из ею гигантских масштабов. Сама масса экономики заставляет руководителей страны в основном ориентироваться на бездефицитную модель, чтобы не оказаться жертвой резких ценовых колебаний, связанных с ожиданиями и спекуляциями по поводу "китайского фактора". Тем же самым объясняется создание крупных стратегических запасов продовольствия, сырья, валюты и т.п.

Похожая на продовольственную ситуация сложилась на рынке таких товаров, как сталь и прокат. Сравнительно недавно, в 1993 г., за рубежами КНР прогнозировалось крупное увеличение - до 40 млн.т в 1998 г. - импорта этой продукции. Действительность в очередной раз существенно разошлась с ожиданиями: нетто-импорт стали в Китай не превышал r последние годы 8 млн т Аналогичным образом складывалась ситуация со многими массовыми товарами -хлопком, содой и др. Медь и алюминий Китаем не только ввозятся, но и вывозятся, к крупным экспортным позициям относятся цинк и цинковые сплавы

Во внешней торговле первичными источниками энергии в первой половине 90-х годов положение сложилось неоднозначное, причем вопреки широко распространившимся тогда представлениям о перманентном и усиливающемся дефиците энергоресурсов в стране. В середине 90-х годов импорт энергоресурсов в КНР, впрочем, расширился. В 1997 г, страна ввезла около 60 млн.т нефти и нефтепродуктов стоимостью свыше 9 млрд.долл. В то же время китайский экспорт энергоресурсов также представлял значительную величину: 25 млн.т нефти и нефтепродуктов (примерно 4 млрд.долл.), 41 млн.т угля и кокса (1,9 млрд.долл.) Суммарное отрицательное сальдо в торговле первичными энергоресурсами резко сократилось в 1998 г., когда из-за падения мировых цен доля минерального топлива и технических масел в импорте Китая снизилась с 7,3 до 4,8%, а в экспорте - с 3,8 до 2,8%

Приводятся и другие аргументы в пользу предположения о том, что Китай в краткосрочном плане может представлять проблему для мирового рынка не со стороны спроса (как это стало привычным), а со стороны предложения, тем более что с 1998 г. внутри страны впервые в ее послевоенной истории наблюдаются перепроизводство и падение цен. Однако и здесь КНР сталкивается с проблемой непредвиденных ценовых реакций мирового рынка, связанных с упоминавшимся масштабом "китайского фактора". Колебания мировых цен заставляют

руководство страны планировать производство и сбыт массовых товаров, в том числе на внешних рынках, рассматривать при развитии отношений с теми или иными странами возможность натуральных обменов на долгосрочной основе и т.п. Самообеспечение выглядит при этом еще более оправданным.

В итоге хозяйство страны и стратегия его развития оказываются вне сферы действия некоторых статистически подтвержденных тенденций, действующих на мировом рынке в отношении малых и средних стран. Принцип самообеспечения пронизывает всю систему хозяйства Китая Во второй половине 80-х - начале 90-х годов он в отдельные периоды усиленно воспроизводился на провинциальном уровне, охватывает он и армию, в которой до сих пор часть личного состава занимается сельским хозяйством. Чисто экспортная специализация даже в районах, расположенных наиболее благоприятно для ведения внешней торговли, как правило, не превышает 30-50% товарной продукции уездов и 10-25% -провинций Только применительно к этой части китайского хозяйства, которая охватывает примерно 30-40 млн. человек, можно говорить об интернационализации хозяйства, сопоставимой со средним мировым уровнем (дельта р.Чжуцзян, специальные экономические зоны, отчасти Шанхай). Однако и там указанный процесс имеет выраженную специфику - привязку к партнерам в "Большом Китае", в основном в Сянгане.

Системность хозяйства Китая, его внешнеэкономическая полноценность и самодостаточность позволяют предположить, что дальнейшее развитие этой страны будет сохранять значительную специфику: базироваться главным образом на внутренних потребностях и закономерностях. При этом задача поддержания высокой экономической динамики еще длительное время будет иметь характер приоритетной национальной цели не только в силу внутренних обстоятельств, но и потому, что продление фазы быстрого роста попутно дает еще целый ряд преимуществ перед конкурентами.

Вряд ли хозяйство КНР будет полностью повторять известные траектории и этапы новоиндустриального развития, воспроизводить экспорториентированную модель, хотя в отдельных небольших частях этой гигантской системы сходство с соседними странами может оказаться значительным. При этом и постиндустриальная зрелость Китая выглядит достижимой, если иметь в виду ее внешнеэкономические критерии.

Говоря о хозяйстве азиатского исполина в целом и потенциале его отношений с мировой экономикой на принципах свободы торговли и сравнительных преимуществ, вероятно, нужно отметить, что такое взаимодействие выглядит на исходе века проблематичным. И дело вовсе не в пристрастиях людей, занимающихся стратегическими хозяйственными разработками и текущим экономическим управлением в Китае, а в весьма простых соотношениях между внешними рынками и массой китайского хозяйства, его инертностью, влияющей на внутренние закономерности развития,

наконец, в действительных правилах функционирования мирового рынка и ею малопредсказуемых реакциях на китайский фактор.

Колебания спроса и веяния моды на внутреннем рынке представляют для китайских производителей, взятых в целом, куда большее значение, чем конъюнктура жестких и ограниченных внешних рынков. Поэтому они все больше ориентируются на национального потребителя, отводя внешнеэкономическим связям вспомогательную роль. Открываясь миру, Китай как хозяйственное образование в относительном выражении замыкается.

Интеграция и адаптация в отношениях с Западом для стран Востока и Юга различаются принципиально: первая предполагает рост зависимости (асимметричной взаимозависимости) последних, вторая же, особенно в случае с Китаем, его гигантским хозяйством и политическими особенностями, означает лишь увеличение его взаимодействия с окружающим миром, без роста зависимости и даже с ее ослаблением, что, на мой взгляд, и является преобладающим способом развития внешнеэкономических связей КНР в последние полтора десятилетия.

В третьей главе рассматриваются вопросы, связанные с оценкой конкурентоспособности китайского хозяйства. Среди многообразия показателей, по которым судят о конкурентоспособности, в диссертации выделяются три: цены (их соотношение с мировыми), качество товаров (единство этих двух показателей хорошо отражает динамика промышленного экспорта) и финансовое положение страны.

Переход к единому курсу юаня в начале 1994 г. (сопровождавшийся также отменой валютного сертификата) фактически означал еще и девальвацию национальной валюты (хотя юань еще не был конвертируемым) на 50% (с 5,8 до 8,7 юаней за 1 долл США). На статистическом материале 1985-1994 гг. показан характер связей этого и предшествовавших снижений курса юаня (1986, 1990) с инфляцией и динамикой внешней торговли. В результате девальвационных поправок внутренние цены в КНР в 90-е годы больше тяготели к снижавшимся в тот период внешнеторговым ценам мирового рынка, в то время как в большинстве государств внутренние цены росли. После перехода к единому сниженному курсу юаня в КНР наблюдался ускоренный рост экспорта и валютных резервов. Последние с 21,2 млрд.долл. в начале 1994 г. выросли до 105 млрд.долл в конце 1996 г Темпы прироста экспорта достигли 13,2% в 1994 г. и 12,3% в 1995 г

Создание крупных государственных валютных резервов в 1994-1996 гг. и увеличение выпуска юаней во внутреннее обращение в тот период (в обстановке относительно высокой инфляции) противоречит стандартной логике монетарного регулирования. Быть может, правительство Китая планировало повторную девальвацию. Не исключено также, что императивной была установка на образование значительного валютного резерва, поскольку приближался крайне важный для страны момент - переход Гонконга под суверенитет КНР.

В итоге база цен внутреннего китайского рынка (на конец 1W4 i ) оказалась еще ниже мировой, чем в середине 80-х годов Фактически Китай установил очень высокую планку ценовой конкурентоспособности по широкому ассортименту промышленной продукции потребительского назначения, многим сырьевым и инвестиционным товарам, полуфабрикатам. Эту планку в середине десятилетия стало все труднее преодолевать соседним странам-конкурентам, тем более, что в Китай из них начал ускоренно стекать ориентированный на экспорт предпринимательский капитал. Очевидно наличие связи между этими фактами и наблюдавшимся в ЮВВА кризисом 1997-1998 гг., который в конечном счете отразил и снижение ценовой конкурентоспособности большинства стран региона.

Переход к конвертируемости юаня по текущим операциям (1996) при существенно более низком по сравнению с мировым уровне внутренних цен и долгосрочной тенденции к их относительному снижению принципиально отличает китайский хозяйственный подъем 90-х годов от схожих фаз развития НИС и Японии. Там внутренние цены неуклонно приближались к уровню развитых стран и даже существенно превосходили его, в частности, на ряд товаров, составлявших основу местного рациона

Стабилизация внутренних цен в КНР завершилась в 1996 г. Получив широкий резонанс, этот факт стал мощным дополнительным стимулом для хозяйства Китая и связанных с ним зарубежных предпринимателей-экспортеров. В результате в 1997 г. впервые за десятилетие наметились серьезные различия в динамике экспорта Китая, с одной стороны, и ряда тихоокеанских и азиатских стран - с другой. Оказалось, что КНР удается лучше выходить из экспортного спада 1996 г., связанного, помимо прочего, с падением мировых цен на полупроводники, а также ряд сырьевых товаров.

Уровень внутренних товарных цен в КНР оказывает усиливающееся воздействие на их формирование в мировой экономике. Характерно, что на состоявшейся в Токио в начале лета 1999 г. конференции "Будущее Азии" ее участники из ЮВА обратили особое внимание на стабилизацию национальных валют на уровне примерно на 30% ниже докризисного в качестве одного из оснований для закрепления положительных тенденций в экономике стран региона.

Сложившаяся ситуация достаточно ясна в том смысле, что уровни внутренних цен в Китае и в развитых странах вряд ли будут сближаться в обозримой перспективе. Наиболее вероятным сценарием китайской валютной политики уже долгое время считают девальвацию, которая лишь увеличит разрыв в ценах. Причем такой ход событий, на мой взгляд, создаст больше проблем для соседей и торговых партнеров Китая, чем для него самого. Трудно, с другой стороны, представить, что КНР под внешним нажимом прибегнет к ревальвации юаня (хотя в последнее время появляются и такие прогнозы) Поддержание

статус-кво выглядит для Пекина пока самым привлекательным вариантом, тем более что чрезмерно быстрого роста импорта не наблюдалось и в 1999 г.

К тому же экспорт КНР достаточно скоро оправился после очередного спада конъюнктуры на внешних рынках осенью 1998 г. Это произошло в условиях крупного сокращения притока предпринимательских инвестиций в Китай из стран и территорий ЮВВА во второй половине 1998 г (на 9,3% - по реализованным, на 13,4% - по согласованным капиталовложениям).

Уже в июне-июле 1999 г. динамика экспорта КНР характеризовалась положительными величинами по сравнению с аналогичным периодом предшествовавшего года (прирост около 7%), а в целом за 7 месяцев года спад экспорта составил около 2%. В августе 1999 г. экспорт промышленных товаров из КНР увеличился уже на 13,1% по сравнению с августом 1998 г. По предварительным итогам, в 1999 г. экспорт Китая достиг 194 млрддолл, увеличившись на 6% по сравнению с предыдущим годом. В ЮВВА увеличения экспорта в 1999 г. удалось добиться лишь Макао, Тайваню, Филиппинам и Малайзии (у Сингапура, Индонезии, Японии и Сянгана этот показатель снизился, а у Таиланда и Южной Кореи сохранился на уровне 1998 г.). Примечательно также то, что улучшение динамики экспорта произошло в Китае не только при сохранении опережающих темпов роста ВВП (7,3%), но и при снижении объема привлеченных в страну зарубежных инвестиций

Чисто теоретически Китай вроде бы более других стран заинтересован в свободе торговли и движения капитала в силу его высокой ценовой конкурентоспособности. Тем не менее Пекин явно не торопится с реализацией сравнительных преимуществ своего хозяйства, по-видимому, прекрасно отдавая себе отчет в действительных возможностях закрепления на внешних рынках за счет одних только ценовых факторов. Более того, даже политика в отношении иностранных инвестиций формулируется в последних официальных документах так, что допускает двойное толкование относительно намерений страны (например, "сохранение определенного масштаба иностранных инвестиций"). Резким контрастом нынешнему увлечению "переходных" стран зарубежными инвестициями выгладят и нарастающие требования национальных предприятий КНР, а также многих давно закрепившихся в Китае совместных предприятий уменьшить приток иностранного капитала в страну В частности, это аргументируется возможностью чрезмерного роста политически чувствительного актива в торговле с развитыми странами. Эти требования так или иначе учитываются во внешнеэкономической политике страны, которая по-прежнему отличается жестким протекционизмом и селективной открытостью, как в отраслевом плане, так и при выборе партнеров - компаний и государств. Многие вопросы решаются в зависимости от текущего развития внутренней и международной ситуации, поставленных ранее стратегических целей и т.п.

Не меньшее, чем цены значение имеет улучшение, облагораживание структуры вывоза. Проблема повышения конкурентоспособности товаров и промышленных предприятий в качественном аспекте решалась в Китае 80-х годов на основе "гочаньхуа" (локализации производства). Его суть в поэтапном и избирательном развитии предприятий экспортного сектора: от производства готовых изделий из деталей и полуфабрикатов заказчика по мере овладения технологиями в КНР переходили к выпуску продукции сначала из импортного сырья, а в дальнейшем стремились к самостоятельности при выходе на внешний рынок, поиску внутренних источников сырья Такая тактика наращивания доли добавленной стоимости нередко применялась и в ряде стран тихоокеанской Азии. Но в китайской практике особенно четко видна идея повышения конкурентоспособности хозяйства в целом.

Понемногу открывая хозяйство, руководство страны в 80-е годы внимательно следило за реакцией на новую ситуацию и проводимую политику. Главным экспериментальным полигоном стала поначалу часть побережья провинции Гуандун, где еще в 70-е годы были отработаны некоторые внешнеэкономические инновации. Первые несколько лет интенсификации внешнеэкономических связей в провинции в 80-е годы отнюдь не были высокопродуктивными в чисто количественном измерении Лишь в середине десятилетия ситуация стала меняться к лучшему.

Подчеркну, что право самостоятельного выхода на внешний рынок и освобождения от чрезмерной опеки со стороны государственных внешнеторговых органов имели даже в открытых районах далеко не все Такую привилегию в провинции Гуандун, например, получали лишь предприятия, экспортировавшие промышленных товаров на сумму свыше 1 млн долл. в год Валютные отчисления таким предприятиям были прямо пропорциональны степени обработки и технической новизне продукции Вывоз традиционных, топливных и сырьевых товаров полностью оставался и остается по сей день в руках "старой" внешнеторговой системы - со специализированными по товарным группам государственными компаниями (корпорациями).

В отношении экспорта топлива и сырья в КНР со второй половины 80-х годов проводилась политика "замещения экспорта", т.е. повышения степени его переработки на месте. В частности, эффект достигался благодаря увеличению норм валютных отчислений предприятиям, вывозящим продукцию с более высокой степенью обработки.

История становления китайского экспорта определила его несколько иное качество, чем у соседних стран. Вывоз КНР сильно диверсифицирован в отраслевом плане и более полно отражает всю совокупность разнообразных хозяйственных условий Китая, а также комплексный характер его экономики Частное, но важное условие малой уязвимости экспорта - высокая доля в нем изделий сельских и поселковых предприятий, испытывающих меньшую

конкуренцию на внешних рынках благодаря специфически китайским потребительским свойствам ряда товаров, ориентированных на зарубежные этнические сообщества. Значительная часть экспорта сельских предприятий (среди которых немало СП) осуществляется при посредничестве (зачастую монопольном) государственных внешнеторговых компаний.

Таким образом, как важнейший критерий конкурентоспособности экспорт Китая демонстрирует еще и народнохозяйственную, а не только ценовую силу китайской экономики. Оба качества были жизненно необходимы в условиях спада международной торговли. При сравнении данных об экспорте азиатских стран в 1997 и 1998 гг. выясняется почти полное отсутствие в соседних с Китаем странах эффекта от девальваций, обычно стимулирующих экспорт. А ведь снижения курсов национальных валют были весьма значительными. Видимо, однажды разорванные кооперационные цепочки и потерянные рынки очень трудно восстанавливать. Соответственно, часть капитала НИС начинает разворачиваться в сторону прежде оставленных областей на внутренних рынках.

Другим аргументом в пользу понимания хозяйства Китая как качественно отличной от других, причем быстро расширяющейся и обособленной целостности представляется наблюдавшаяся синхронизация темпов роста экспорта и отчасти импорта главного массива, Сянгана и Тайваня. Если в 1996 г их замедление происходило одновременно с падением аналогичных показателей в Южной Корее и Сингапуре, то с возникновением кризисных явлений в экономике ЮВЛ в первой половине 1997 г. ускорение динамики внешнеэкономических показателей коснулось только НИС, входящих в "Большой Китай" и Сингапура. Во второй половине 1997 г ситуация в "Большом Китае" несколько изменилась, но единая направленность их движения сохранилась, причем Сингапур уже не вполне вписывался в общие для КНР, Тайваня и Сянгана тенденции. Затем потерял положительную динамику и Сянган. Сохранение же последней на Тайване и в КНР (имеющих более высокие показатели самообеспечения и проводящих выраженную протекционистскую политику) особенно примечательно.

Ставший удачным для Китая 1997 г., как известно, положил начало финансовым потрясениям в азиатских странах. Впервые в их послевоенной истории был, в частности, зарегистрирован общий убыток в банковской деятельности. Это явление не затронуло банков "Большого Китая", положение которых остается сравнительно благополучным. Более того, ситуация с так называемыми "плохими" долгами у банков КНР была в 1997-1998 гг. явно не хуже, чем в Южной Корее, Таиланде, Индонезии, Малайзии (где доля "плохих" долгов составляла 25-40% суммарных активов). В тихоокеанской Азии КНР уступала по этому показателю лишь Японии и Тайваню К тому же Китаю нет необходимости укрупнять финансовые учреждения, что стало общей тенденцией последнего времени в ЮВВА.

Вряд ли также стоит считать недостатком финансового сектора китайской экономики тот факт, что в нем преобладают государственные отраслевые банки, продолжающие так называемое политическое кредитование госсектора или денежное обеспечение крупных инфраструктурных проектов (93% всех кредитов в 1998 г.). То и другое некоторые исследователи считают заведомо неэффективным. В связи с этим можно вспомнить, что в 60-70-х годах финансовая система Южной Кореи, например, также находилась под непосредственным контролем государства, проводившим политику выраженного стимулирования экспорта (в 1967 г., например, кредиты экспортерам предоставлялись примерно под 6% годовых, при средней ставке 26%). Центральный банк из автономной структуры был превращен тогда в орган Министерства финансов. Специальные банки (Банк развития Кореи, Банк средней и мелкой промышленности) полностью принадлежали государству. А на Тайване государственная строительная программа "десять важнейших проектов", осуществлявшаяся в 70-е годы, позволила хозяйству острова быстро преодолеть спад, вызванный неблагоприятной ситуацией в мировой экономике.

В оценках источников и перспектив конкурентоспособности Китая важен региональный срез. Приведенные в работе данные показывают, что бесспорным лидером на внутреннем рынке является Шанхай, затем следуют Пекин и Тяньцзинь. Одинаково высоки показатели у провинций Ляонин, Цзянсу и Гуандун. Проведенный в главе анализ показывает скромную роль иностранного капитала в национальном воспроизводственном процессе и создании внутренней конкурентоспособности. Достаточно заметить, что на "богатую" провинцию Гуандун приходилось перед 1994 г. около 1/3 инвестиций извне, на "бедную" Сычуань - менее 1%, еще меньше на "середняков" - Хэйлунцзян и Цзилинь (0,5%). По-видимому, "золотая" середина была найдена в Шанхае, Тяньцзине, Пекине и Ляонине: на каждый из этих регионов приходилось примерно 4-5% валовых инвестиций из-за рубежа. Еще меньше эта доля в Чжэцзяне (2-3%). И наоборот, слабая на внутреннем рынке провинция Фуцзянь сосредоточила около 15% капиталовложений извне. По-видимому, можно считать установленным, что "старые" промышленные районы оказываются по-прежнему весьма конкурентоспособными на внутреннем рынке.

Необходимо заметить, что районы, позднее подключившиеся к интенсивному взаимодействию с внешними рынками и массированному импорту предпринимательского капитала, имели возможность изучить опыт и ошибки предшественников, выиграть в качественных параметрах открытости. Яркий пример - провинция Шаньдун. Занимая лишь пятое место среди регионов Китая по объему привлеченных инвестиций в середине 90-х годов, эта провинция лидирует по масштабам капиталовложений, сделанных в одно предприятие, доле промышленности среди объектов сотрудничества, числу крупных зарубежных компаний среди партнеров.

Важно, что государство сохраняет за собой мощные рычаги целенаправленного воздействия на конкурентоспособность хозяйства в целом. Помимо валютного курса, к ним нужно отнести значительный объем ресурсов, находящихся вне свободного рыночного оборота внутри страны. Маневрируя ими, страна способна резко усиливать свои позиции на отдельных внешних рынках - как географических, так и товарных. В результате еще более повышается конкурентоспособность огромного по масштабам хозяйства, по-видимому, очень близкого к оптимальным для динамичного экономического роста пропорциям между его внутренними и внешними факторами

В четвертой главе рассматриваются проблемы, связанные с технологической зависимостью, ее уровнем и способами преодоления в Китае, современные инвестиционные приоритеты, оказывающие воздействие на внешнеэкономические связи, а также некоторые вопросы зарубежной хозяйственной деятельности этой страны.

При анализе первых итогов обновленной политики КНР в области технических и технологических приобретений, изменений в структуре и объеме их импорта (начало 80-х годов) показано, как не оправдались первоначальные расчеты части руководства КНР на продуктивность совместного предпринимательства. На материале середины 80-х годов (годы корректировки внешнеэкономического курса) рассматриваются проблемы, с которыми столкнулись в Китае в ходе заимствования технологий Например, заводы по производству удобрений, закупленные на условиях "под ключ", требовали в 1987-1988 гг ежегодных закупок запасных частей на сумму 50-60 млн.долл. Нсли относительно современные предприятия, закупавшиеся в развитых странах, требовали дорогого поддерживающего импорта, то при ввозе технологий в ходе инвестиционного сотрудничества с предпринимателями из НИС возникали трудности иного рода. В частности, много нареканий вызывал низкий технический уровень такого оборудования.

Политические установки и средства массовой информации того времени настойчиво нацеливали на овладение самыми современными технологиями. Много писали о важности компьютеризации, закупки патентов, лицензий, приобщения к информационной революции и т.д. Однако конкретные планы развития предусматривали во второй половине 80-х годов несколько иные отраслевые приоритеты при зарубежных закупках технологий и их освоении. Влиятельная Государственная экономическая комиссия приняла, в частности, план по освоению зарубежных технологий на 1986-1990 гг. Первоочередное внимание в нем уделялось двенадцати направлениям: производству мочевины, цемента, пива, оборудования для производства одежды и пряжи, станков с ЧПУ, навигационных приборов, тепловозов и электровозов, экскаваторов, выращиванию свиней с постным мясом, непрерывной разливке специальных сталей и выпуску цветных телевизоров. План предусматривал координацию

усилий в освоении этих технологий 700 организаций, включая 41 оборонное предприятие, 12 институтов АН КНР, 53 университета.

В ходе реализации этого и других планов научно-технического развития менялись или уточнялись методы освоения зарубежных технологий. Большинство сделок по организации в Китае совместных производств предполагало в обязательном порядке постепенную замену импортных комплектующих на изделия китайского производства. Имитация и копирование были практически официальной установкой при ввозе технологий по внешнеторговым каналам В провинции Гуандун в 1981-1985 гг именно этими способами было разработано свыше 1/3 продукции машиностроения

Переключение в 80-е годы на менее "пакетированные" формы заимствования технологий, диверсификация их внешних источников и освоение технических новшеств сталкивались в Китае с огромными организационными трудностями. Помимо этого, в середине десятилетия набрало силу так называемое дублирование ввоза технологий, т.е. нескоординированный импорт отдельными регионами оборудования для производства схожих товаров длительного пользования Это явление получило резко негативную оценку со стороны центра. В 1987 г Государственная машиностроительная комиссия проверила около 2 млн. счетов-фактур на поставки импортного оборудования, выявив, что около половины такой техники могло быть произведено в КНР.

В 1987 г. началась публикация в СМИ списков ключевых с точки зрения замещения импорта товаров, стали проводиться общенациональные тендеры. Тогда же в провинции Гуандун, а затем и по всей стране распространили практику частичной оплаты валютой поставок на внутренний рынок машиностроительной и комплектующей продукции совместных и государственных предприятий, получивших статус "импортозамещающих" В 1989 г. политика замещения импорта была еще более усилена

В КНР скопировали многие элементы переговорной практики, применявшейся в Южной Корее и на Тайване при обсуждении контрактов на передачу технологий. Как правило, ультимативно формулировались требования "распаковки" технологий, осуществлялась тактика "выжимания" лишних контрагентов: переговоры велись одновременно с несколькими компаниями на очень жестких условиях - пока не останется последний партнер. Такая тактика сохраняется и в наши дни.

При привлечении иностранных инвестиций Китай использовал и продолжает применять почти весь набор мер, ныне квалифицируемых ВТО в качестве ограничивающих торговлю (так называемые ТРИМ - Trade Restrictive Investment Measures). Они включают требования к зарубежным инвесторам закупать определенную долю исходных материалов у местных продуцентов, балансировать импорт и экспорт, ограничивать ассортимент выпускаемой и экспортируемой продукции и тп В таком подходе КНР не одинока: среди

азиатских стран-соседей в последнее время лишь Таиланд и в ряде случаев Филиппины готовы выполнять требования ВТО по ликвидации ТРИМ На Тайване продолжает действовать правило об обязательной 50-процентной доле местных комплектующих в собираемых на острове автомобилях. Аналогичный законодательный барьер на уровне 70% существует в Индии.

При замещении импорта в КНР часто применяли две схемы, хорошо известные из практики НИС, Первая ("с головы") предусматривала постепенное расширение сначала мощностей, производящих отдельные узлы, затем - детали и элементы, наконец, полуфабрикаты и сырье. Недостаток схемы - большие затраты на начальных этапах из-за высокой стоимости импорта компонентов для сборки. Второй путь начинался "с хвоста", т.е. старт проектам давал ввоз оборудования для производства сырья, далее - компонентов и т.д. Обычно в 80-е годы в Китае придерживались первой схемы.

Если оценивать общие результаты таких действий и в том числе роль импортных компонентов в воспроизводственном процессе в целом, то достигнутый в КНР уровень самообеспечения следует признать высоким и, главное, растущим (в том числе по средствам производства). Заметны региональные различия. Наиболее зависимы от импорта комплектующих провинции Гуандун и Фуцзянь, но они не являются средоточием главных сил научно-технического и промышленного прогресса в Китае. Более того, в ряде случаев импортный компонент может быть с легкостью заменен изделиями других китайских провинций, однако тогда разрушатся цепочки закупок-продаж, сложившиеся во взаимовыгодных отношениях юго-востока страны с капиталом территорий и партнерами в странах ЮВВА.

Сопоставление приростов импорта и объемов зарубежных капиталовложений в последние пять-шесть лет демонстрирует то, что можно было бы назвать "растворением" капиталов тунбао (соотечественников из Гонконга, Тайваня и Макао) и хуацяо в массиве китайского хозяйства, безусловно, способствующем внутренней экономической интеграции "на материке": при огромном скачке в объемах прямых инвестиций извне рост импорта явно отставал, а временами прекращался.

В Китае более успешно справляются с теми издержками, которые обычно несет очаговое сборочное предпринимательство на территории страны, как по сравнению с предыдущим десятилетием, так и практикой других азиатских стран. Эти издержки особенно болезненны для промышленности и валютного положения, когда наступает спад на внешних рынках или происходит девальвация национальной валюты.

Современные инвестиционные приоритеты КНР во многом ориентированы на расширение внутреннего рынка, в том числе на селе. В первой половине 1999 г. инвестиции в сельское, лесное и водное хозяйство выросли на 76,9% по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года Прирост

капиталовложений в транспорт и снял, составил 27V (_ пециалисты по маркетингу большое внимание в последнее время уделяю! спросу крестьян, относительно менее затронутых потребительской революцией, особенно на товары длительного пользования, средства современной связи и т.п.

Высокие технологии занимали в 80-90-е годы растущее место в национальных программах финансирования развития. В марте 1986 г. началась реализация программы развития науки и высоких технологий ("Программа 863"). В качестве приоритетных направлений признаны микроэлектроника и информатика, аэрокосмическая и оптико-волоконная связь, биотехнологии и генная инженерия, новые энергосберегающие технологии, производство оборудования для охраны и улучшения окружающей среды, медицинской техники. К концу 1995 г. в программу инвестировано свыше 10 млрд юаней. Получено более тысячи результатов, 560 разработок получили мировое признание, 266 запатентованы за рубежом, 73 удостоены государственных премий.

В стране в 1996 г существовало свыше 120 зон развития и освоения новых технологий В них установлен льготный налоговый режим. В Харбине предприятия, занятые разработкой технологий, полностью освобождаются от НДС на три года, начиная с даты аккредитации, а еще три года уплачивают его с 50-процентной скидкой (остается 8,5%). Предприятиям, экспортирующим свыше половины продукции, подоходный налог сокращен до 10% (обычно 33%). От уплаты пошлин освобожден импорт приборов и оборудования.

В конце авг-уста 1999 г. китайская печать сообщила о новом пакете мер, направленных на развитие высоких технологий. Они включают рост государственных расходов, налоговые льготы, облегченный доступ к кредитам в таких отраслях, как информатика, биомедицина, производство новых материалов с высокой добавленной стоимостью Всем государственным организациям и предприятиям в очередной раз предписано ориентироваться на закупки технологий внутри страны Преференциальный НДС установлен для компаний, производящих программное обеспечение (6%). Or уплаты НДС вообще освобождаются экспортеры высоких технологий. Такая же льгота предоставлена полностью иностранным компаниям, работающим в КНР, но при условии закупки производственного оборудования у китайских продуцентов. Налоговое стимулирование инвестиций в научные исследования также распространяется на предприятия со смешанным участием. К 2002 г. планируется довести долю высокотехнологичной продукции в экспорте страны до 14% (с нынешних 6%), т.е. ежегодно увеличивать ее вывоз на 30%.

Одним из важных районов в развитии информационных технологий становится в последнее время Шэньчжэнь. Среди крупных международных проектов, начатых в СЭЗ, необходимо упомянуть строительство информационного парка (Cyber City Shenzhen) площадью 360 тыс.кв.м и

стоимостью 250 млн.долл., финансируемое группой нью-йоркских хуацяо во главе с Ф.Чэнем. Бизнесмен планирует привлечь к 2004 г. около 100 компаний, занимающихся информационными технологиями, предполагая обеспечение их персоналом из числа выпускников зарубежных университетов и вузов КНР.

Концентрация основного внимания на стимулировании внутреннего спроса в последнее время и высокий уровень достижений в самообеспечении не мешают КНР еще активнее участвовать в международном сотрудничестве, оказывая возрастающее непосредственное воздействие на мировое хозяйство. Среди инструментов - торговля, инвестиции, подрядные работы за рубежом, технико-экономическое содействие и финансовая помощь отдельным государствам.

Решающую роль на всех этих направлениях по-прежнему играет государство - как организатор, так и непосредственный участник всевозможных программ в лице предприятий госсектора. Последние в 80-90-е годы приобрели достаточно нового опыта и возможностей для ведения работ за рубежом. На конец 1998 г. 5666 предприятий КНР инвестировали за рубежом (не считая Сянгана) 6,3 млрд.долл. Лишь 1,4 млрд.долл. были направлены в промышленность, главный упор был сделан на расширение сбыта: 3288 предприятий - торговые компании, в которые вложено 3,8 млрд.долл. Но ситуация постепенно меняется. По мере обострения конкуренции в международной торговле, а также из-за сохраняющихся количественных ограничений на импорт китайских товаров возникают дополнительные мотивы к переносу производства за рубеж. В феврале 1999 г. МВТЭС КНР приняло пакет мер, усиливающих заинтересованность в таких инвестициях. Предусматривается, что китайские компании смогут шире использовать кредитную поддержку государственного Фонда развития экспорта. Особые льготы получают фирмы, устанавливающие за рубежом сборочные линии и вывозящие на них узлы и компоненты из Китая

В 90-е годы отмечается рост эффективности предпринимательской деятельности за рубежами КНР. В 1988 г. треть зарубежных предприятий были убыточными, а еще треть - едва покрывали расходы. В 90-е годы ситуация изменилась к лучшему, в конце десятилетия лишь 13-17% зарубежных предприятий КНР не приносят прибыли

Государство в лице крупнейших компаний оказывается пионером и на таком направлении хозяйственной деятельности, как размещение за рубежом части акций этих фирм. В общей сложности к середине 1999 г. 45 компаний КНР были зарегистрированы на зарубежных фондовых рынках, где они мобилизовали около 10 млрд.долл. Лишь одна из этих компаний была негосударственной (Guangdong Kelong Electrical Co.Ltd.).

Впечатляют успехи китайских фирм в экспансии на новые рынки. Второй в Китае по объемам производства изготовитель телевизоров "Конка" (Konka Group) в январе 1999 г. открыл в Нью-Дели совместное предприятие. По планам фирмы, продажи телевизоров в Индии и Пакистане уже в первый год составят 300 тыс.шт.

и 1 млн.шт. в 2001 г. Второе предприятие этой же компании открывается в Мексике - примерно с такими же объемами планируемых продаж на североамериканском рынке.

Правительства стран ЮВА все более благосклонно относятся к укреплению экономических позиций Китая в регионе, включая переход в его собственность крупных объектов инфраструктуры. По-прежнему, преимуществом Китая в отношениях с развивающимися странами выступает структура технико-экономического содействия или хозяйственного сотрудничества на коммерческих основах. Последнее нередко имеет своим предметом объекты, ранее построенные в рамках программы помощи, начатой в 1964 г. Эта помощь направлялась в такие отрасли народного хозяйства принимающих стран, как земледелие, лесное и водное хозяйство, легкая, текстильная и пищевая промышленность, электроэнергетика, машиностроение, металлургия, химическая промышленность, транспорт, финансировались также культура и просвещение, здравоохранение, коммунальное хозяйство и т.д. К концу 1995 г. китайские организации оказали содействие в создании более 1500 объектов за рубежом, а число стран и территорий, получивших помощь КНР, составило 102.

Особое значение для современного Китая имеют освоение и модернизация внутренних и западных районов. Этот курс хорошо сочетается с экологическими программами и идеей укрепления внутриазиатских связей. В планах, принятых сессией ВСНП восьмого созыва (девятый пятилетний и план долгосрочных целей - к 2010 г.), увязаны внутренние, внешнеэкономические и политические цели, среди которых нередко просматривается идея повышения самообеспечения в континентальной Азии. Наибольшее внимание в печати в последние годы привлекли крупные суммы контрактов Китая с Казахстаном в области добычи и транспортировки нефти в КНР и Иран. Среди стратегических мотивов этого решения выделяют стремление Пекина минимизировать последствия возможной морской блокады страны со стороны США и Японии.

Особое значение в Пекине продолжают уделять торговым связям с Тайванем. Спад во взаимной торговле, произошедший в 1998 г., быстро преодолевается, при этом опережающими темпами растет экспорт Тайваня.

Главными потребителями китайского экспорта остаются развитые страны, причем в ходе кризиса в ЮВВА их роль во внешней торговле КНР была стабильной или же имела тенденцию к росту. Резким было падение вывоза в Сянган, меньшим - в страны Азии. В то же время последние сохранили свои позиции на китайском рынке, что способствовало благоприятным сдвигам в двусторонних отношениях и улучшению общего отношения к Китаю в регионе.

"Этнические" рынки сбыта китайских товаров продолжают играть существенную роль, причем не только в ЮВА, но и на западе США. Но все же основными потребителями китайских товаров выступают теперь в развитых странах все слои с относительно невысокими доходами. В части ассортимента

растущий импорт из КНР вписан в воспроизводственный процесс и сопровождается снижением собственного производства ряда потребительских товаров.

В свою очередь, китайские организации активно "преследуют" свою товарную экспансию на внешние рынки в целях получения части торговой прибыли, образующейся из-за растущей разницы между внешнеторговыми и розничными ценами. Утверждение на этих рынках в условиях ухудшавшейся мировой конъюнктуры в 90-е годы в растущей мере опиралось на интенсивные факторы: создание за рубежом собственных сбытовых сетей, экспорт капитала вслед за товарами и даже перемещение за пределы страны в растущих масштабах отдельных производств. Опять-таки, ключевую роль в этой деятельности играет государство - прямо и опосредованно.

В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что в самое последнее время в Китае стали придавать особое значение взаимовыгодному и долгосрочному взаимодействию с приграничными государствами и территориями, в том числе более слабыми экономически. Во многих случаях такое взаимодействие может опираться на преференциальное отношение со стороны мощных государственных структур, так как хорошо вписывается в стратегию "мирного окружения", а также имеющийся внешнеэкономический опыт. Роль китайского рынка сбыта для большинства стран-соседей имеет выраженную тенденцию к росту, лишний раз подтверждая существование в мировой экономике мощных тенденций к регионализации.

В пятой главе рассматриваются внешнеэкономические аспекты размещения производительных сил КНР и тенденции в специализации отдельных районов страны. Особое внимание уделено политике Пекина в Сянгане.

Открытие хозяйства страны для интенсивных контактов с внешним рынком исторически происходило постепенно, как в отраслевом, так и географическом аспектах. В работе кратко рассматривается специфика различных очагов такого взаимодействия: СЭЗ, "открытых городов" с зонами экономико-технического развития, беспошлинных зон, а также роль внешних факторов в развитии регионов. Наблюдаемые с середины 90-х годов изменения доли отдельных провинций в ВВП Китая содержат новую, как представляется, очень важную тенденцию. Наряду с увеличением удельного веса в национальном производстве (если сравнивать с началом 80-х годов) восьми провинций -прибрежных Гуандун, Чжэцзян, Шаньдун и Фуцзянь, а также внутренних Аньхой, Хэнань, Хубэй и Юньнань - образовалась группа регионов, "переломивших" в 1996-1997 гг. тенденцию к сокращению своей доли в ВВП. Это Тяньцзинь, Шаньси, Хэйлунцзян, Цзянси, Хунань, Шэньси, Ганьсу и Тибетский АР. В этот же период наметился и другой перелом - снижение доли в ВВП прибрежной провинции Цзянсу, Гуанси-Чжуанского АР, а также острова Хайнань - впервые за почти два десятилетия. Представляется, что эти тенденции являются еще одной

иллюстрацией тезиса о достаточно высокой конкурентоспособности "старых" промышленных районов КНР. Не подтверждают статистические данные второй половины 90-х годов и уже ставшее расхожим представление о якобы неуклонно растущем экономическом разрыве между прибрежными и внутренними провинциями.

Конечно, в ходе быстрого экономического развития в последние двадцать лет обрабатывающая промышленность Китая стала больше тяготеть к приморью, где размещались в основном и зарубежные инвестиции. Центральным и западным районам чаше приходится довольствоваться ролью источников продовольствия, сырья и трудовой миграции для восточных регионов Вместе с тем относительно благоприятное положение восточных районов непосредственно слабо связано с привлечением зарубежного капитал. То, что фактически использованные прямые иностранные инвестиции в 1986-1995 гг распределились между восточными, центральными и западными регионами в пропорции 87,3 : 8,5 : 4,2 может свидетельствовать, опять-таки, о незначительном воздействии внешних факторов на общие показатели хозяйственного развития КНР.

В расчете на душу населения (1998) самые высокие показатели накопленных зарубежных прямых инвестиций в Шанхае (748 долл.), провинциях Гуандун (605 долл.) и Фуцзянь (438 долл.), Пекине (470 долл.), Тяньцзине (406 долл.). Свыше 100 долл. иностранных капиталовложений приходилось на одного жителя также в Цзянсу (226 долл.), Ляонине (143 долл ) и Шаньдуне (104 долл.).

На региональном уровне отсутствует корреляция между приростом прямых зарубежных капиталовложений, с одной стороны, и таким показателем, как динамика экспорта - с другой Относительно невысок и общестрановой коэффициент корреляции между приростом ВВП и экспорта (0,387). Все это лишний раз свидетельствует об относительно скромной роли внешних факторов в современном хозяйственном подъеме КНР

Среди последствий кризиса 1997-1998 гг. необходимо упомянуть относительное ослабление ряда прибрежных провинций, существенное падение их деловой репутации вследствие серии банкротств, особенно ГИТИК (Guangdong International Trust and Investment Corp.), ГОТИК (Guangdong Overseas Trust and Investment Co.), а также Хайнаньского банка развития. Выходы из ситуации, бросившей тень на деятельность всех финансово-инвестиционных компаний в КНР, в Пекине видят в укрупнении последних за счет слияний. Так, в Даляне ДИТИК (China's Dalian International Trust and Investment Corp.) планирует объединение действующих в городе шести компаний такого профиля. Всего же по стране число инвестиционных компаний сократится с 200 до 70-80.

Важнейшее приобретение КНР - переход Гонконга под китайский суверенитет в качестве специального административного района (САР) Сянган 1 июля 1997 г. Переход прошел вопреки многим прогнозам исключительно мягко. Событие увенчало и принципиальный сдвиг в положении Китая в мировом

хозяйстве, подготовленный двумя десятилетиями усилий по интеграции территории в экономику КНР. Этот процесс опирался на совокупность политических, экономических и этно-культурных оснований. Ведущую роль в нем играла последовательная деятельность Пекина, выдвинувшего в начале 80-х годов идею "одно государство - две системы" и воплотившего ее в 1982-1984 гг. в соглашения с Британией о будущем территории.

На протяжении всего двадцатилетия и особенно в последние годы выравнивались отношения с гонконгским бизнесом. Это происходило по мере повышения внешнеэкономической квалификации китайской стороны, приобретения отдельными предприятиями КНР опыта самостоятельной работы на зарубежных рынках. Все более равноправным и подлинно партнерским связям способствовало также постоянное наращивание присутствия китайских организаций в самой колонии, где складывалось сложное взаимодействие различных сторон. Зачастую трудно определить, какая из них была конечным кредитором (инвестором) или дебитором по отношению к КНР. Например, принадлежащие КНР банки, работавшие в колонии, аккумулируя сбережения населения в Гонконге и в КНР, финансировали промышленные инвестиции в Гуандуне сянганских предпринимателей; те, в свою очередь, перепродавали произведенную там продукцию на внешний рынок, делая это самостоятельно, через государственные внешнеторговые компании КНР или торговые фирмы Гонконга. При этом нередко часть продукции сбывалась в самом Китае, проходя через гонконгский порт.

Пекин теперь располагает значительно более мощными экономическими рычагами для проведения в колонии своей политики, чем в конце 70-х годов. Доля государственного капитала КНР в хозяйстве анклава оценивалась на середину 90-х годов примерно в 20-25% (22% в торговле, 25% в сумме банковских вкладов, 21% доходов по страховым операциям, 25% грузоперевозок).

Адаптируясь к мировой экономике, КНР в 80-90-е годы по стратегическим мотивам первоочередное внимание уделяла особо тесным связям с Гонконгом. Результат оказался для многих неожиданным: фактически именно хозяйство Китая интегрирует экономику Сянгана, усиливая в последней лишь сектора, имеющие общекитайское значение - международные финансы и теперь уже в гораздо меньшей степени собственно внешнюю торговлю. Учитывая нынешние масштабы и высокую конкурентоспособность хозяйства Китая, в этом нет, впрочем, ничего удивительного. Для самих же сянганцев встроенность в экономику КНР, выгодно отличающуюся в последние годы высокими и стабильными темпами роста, оказалась и крупным преимуществом, и одновременно жестким стимулом к поиску перспективных направлений специализации хозяйства. На отдельных его этажах отношения с экономикой страны в целом складываются по-разному.

Соразмерность партнеров по инвестиционному сотрудничеству в промышленности (представленных с сянганской стороны мелкими и средними фирмами), нередко их общая зависимость от кредитов крупных банков КНР позволяют во многих случаях квалифицировать привлеченный производительный капитал из Сянгана как периферийный с точки зрения китайского хозяйства. И дело не только в конечных источниках финансирования и относительно невысоком технологическом уровне инвестиций, поступивших из Сянгана в китайскую экономику. В развитии последней, как уже отмечалось, несмотря на быстрый рост хозяйства прибрежных провинций юго-востока страны по-прежнему ведущую роль играют главные (старые) центры - Шанхай, Пекин, Тяньцзинь, Шэньян, Нунции, Далянь, Сиань, Ухань, которые развивались в последние десятилетия куда более комплексно, наращивая роль генераторов научно-технического прогресса и опоры индустриального развития страны. Эти регионы больше ориентировались на внутренний рынок. Поэтому их доминирующее положение в хозяйстве Китая усилилось в ходе развертывания финансового и экономического кризиса в тихоокеанской Азии. Теперь именно к этим центрам естественным образом привлекает зарубежных предпринимателей сохраняющийся экономический рост внутри КНР. Отпадает нужда в посредниках из Сянгана, откуда в другие центры, прежде всего Шанхай, перенесли в последнее время свои штаб-квартиры некоторые крупные корпорации.

В последние несколько лет в Китае часто раздаются голоса в пользу не только избирательного, но и существенно более умеренного привлечения инвестиций извне, поскольку совместные предприятия отнимают у национальных производителей часть внешних и внутренних рынков сбыта. В 1996 г. впервые за довольно долгий период в китайско-гонконгской торговле произошел спад, в немалой степени вызванный отменой в КНР в апреле того года ряда налоговых и таможенных льгот совместным предприятиям. В 1997 г. был опубликован доклад по политике в отношении Сянгана экспертов МВТЭС, Канцелярии по делам Сянгана и Аомэня Госсовета КНР и Пекинского университета. В документе отмечалась необходимость "спрямления" каналов выхода китайских товаров на внешние рынки. Ставилась цель понижения доли сянганских фирм в стоимости товаров, производимых по линии давальческой торговли (с тогдашних 30-40% до 10%), а также повышения технологического уровня и стоимостной емкости китайского экспорта.

До перехода под суверенитет КНР Гонконг, хотя и в убывающей степени, вполне справедливо рассматривался большинством исследователей как важный инструмент вовлечения Китая в мировое хозяйство. По-видимому, так считали и в Пекине. Тогда поддержка хозяйства территории, несомненно, входила в число политических приоритетов. Достаточно вспомнить, что КНР неоднократно оказывала Сянгану поддержку в периоды кризисных ситуаций, которыми были богаты два последних десятилетия: в годы переговоров о будущем колонии (1982-

1984), октябрьского обвала фондового рынка в 1987 г., тяньаньмэньского инцидента 1989 г. и т.д. Примечателен сам факт крупных предпринимательских вложений в хозяйство территории со стороны государства тогда еще с относительно скромными валютными возможностями Казавшиеся чрезмерной роскошью меры Пекина полностью себя оправдали - хотя бы тем, что навсегда избавили китайские организации от ощущения внешнеэкономической неполноценности. Гонконгская школа бизнеса в результате стала важным звеном в эволюции Китая в одного из главных субъектов международной торговли.

Однако в нынешних условиях - после восстановления суверенитета КНР над территорией - ситуация существенно изменилась. Сянган теряет свою былую привлекательность в качестве "окна в мир" для других регионов Китая и вынужден, в свою очередь, активно бороться за место во внутрикитайском разделении труда, "Уто достаточно непросто в условиях деиндустриализации и слабости научно-технического потенциала территории. А из-за растущей конкуренции других портов КНР серьезные трудности испытывает реальный сектор экономики. Завышенными по сравнению с другими коммерческими центрами Китая выглядят рентные ставки, тарифы на обслуживание судов, цены на многие товары. Все эти факторы стали дополнительными основаниями к падениям на "перегревшемся" к середине 1997 г. фондовом рынке и к значительному снижению цен недвижимости и аренды в Сянгане во второй половине 1997 г.

Если сравнить китайские комментарии разного времени относительно будущего территории и ее конкуренции с другими городами Китая, то в них обнаруживается немалое сходство. Пятнадцать лет назад видный международник Хуань Сян писал: "Благодаря тесным экономическим связям с миром Сянган является крупным транспортным, торговым и финансовым центром. Его благоприятное географическое положение и многие другие исторически сложившиеся преимущества еще долго не будут иметь аналогов в прибрежных городах Китая"*. Недавно известный политолог Чжао Цичжэн отмечал: "Шанхай не заменит Гонконг в ближайшие 5, 10 или 20 лет"4. И все же ситуация качественно изменилась: Сянган уже не выступает в столь исключительной роли для КНР, какую он играл в годы развертывания политики открытости внешнему миру и первоначального воплощения в жизнь идеи "одна страна - две системы".

Приведенные цитаты скорее отражают стремление не создавать избыточной конкуренции между двумя крупными экономическими центрами. В какой-то мере ослабление их соперничества видится китайскому руководству как преимущественная концентрация Сянгана на услугах, а Шанхая - на промышленности. Так, в трехлетней программе экономического развития

Шанхая, принятой в середине 1999 г., акцентируется индустриальная специализация этого региона. Упор на уже в значительной мере модернизированные отрасли (автомобильную, производство телекоммуникационного оборудования, стали, электроэнергетического оборудования, бытовой техники и нефтепереработку) предполагается в этот период дополнить техническим перевооружением легкой и текстильной промышленности.

Впрочем, Шанхай - не единственный конкурент Сянгана. В последнее время бывшая британская колония испытывает в целом ряде отраслей острое экономическое соперничество со стороны соседней СЭЗ Шэньчжэнь. В последней примерно вдвое ниже цены на нежилые помещения, разрыв в ценах на жилье составляет 70%. Растет конкуренция в области морских и авиационных перевозок. Помимо этого Шэньчжэнь предлагает очень благоприятные условия для инвестиций в высокотехнологичные отрасли - иностранные компании соответствующего профиля на два года освобождаются от налога на прибыль и в течение восьми лет платят 15-процентный НДС по половинной ставке. В связи с этим и другими преимуществами Шэньчжэнь представляет серьезную угрозу планам Сянгана по развитию информационных технологий. Необходимо также заметить, что хозяйство этой СЭЗ не испытало негативного воздействия кризиса, сколько-нибудь сопоставимого с Сянганом и некоторыми другими районами провинции Гуандун. В 1998 г. прирост ВВП в Шэньчжэне составил 14,5%.

"Спрямление" внешнеторговых связей Китая не следует рассматривать как помеху для международных связей Сянгана и его сложившегося образа надежного и эффективного финансового центра. Наоборот, в нынешних условиях близость к устойчивому, гигантскому и растущему рынку КНР продолжает оставаться для территории важным дополнительным ресурсом в конкурентной борьбе с соседями по Юго-Восточной Азии. Территория стала одним из первых мест в тихоокеанской Азии, где в 1998 г. возобновился устойчивый рост на фондовом рынке. А во второй половине 1999 г. восстановился рост в реальном и экспортном секторах.

Одним из важных этапов в преодолении кризиса стал для сянганских властей эпизод в противостоянии планировавшейся спекулятивной атаке на фондовый рынок. В конце августа 1998 г. финансовая администрация Сянгана, уловив тревожные сигналы, предприняла массированную интервенцию на местном фондовом рынке, пустив в ход валютные резервы.

Необходимо подчеркнуть, что основа гибкости сянганской экономики -банковская система - сохранила устойчивость и конкурентоспособность. Территории, в отличие от Сингапура и Тайваня, удалось оставить неизменным курс местной валюты по отношению к доллару, банки Сянгана по-прежнему отличают высокие показатели эффективности и ликвидности. Отношение общей суммы банковской задолженности территории к ее инвалютным резервам в 1995-

1997 гг. существенно уменьшилось (с 869 до 534%), в то время как в Сингапуре наблюдался рост аналогичного показателя (с 376 до 383%).

В начале 90-х годов научные издания и средства массовой информации часто драматизировали возможные перипетии в процессе перехода Гонконга под юрисдикцию КНР. Пекин подвергался немалому нажиму извне по целому ряду вопросов организации внутриполитической жизни в колонии, не отличалась особым дружелюбием и последняя британская администрация К.Патэна. Тем не менее китайское руководство путем тщательной работы с населением Гонконга, дальнейшего налаживания прочных и взаимовыгодных связей с местной деловой элитой добилось практически всех поставленных целей. В немалой степени этому способствовал быстрый подъем хозяйства Китая и рост его международного престижа. Нынешняя мощь Пекина, экономическая и политическая, дает предприимчивым сянганцам дополнительные возможности, способствуя росту и их собственного статуса в деловых сообществах. Некоторое же экономическое ослабление Сянгана в последние два года имеет для Пекина свои выгоды с точки зрения ослабления неравномерности развития различных частей страны.

В заключении сформулированы выводы диссертационной работы. Финансово-экономический кризис в ЮВВА, с одной стороны, и высокая устойчивость по отношению к нему китайского хозяйства - с другой, зафиксировали в 1997-1998 гг. крупное изменение в соотношении сил в мировой экономике и политике. Меняются и многие привычные представления о факторах, лежащих в основе хозяйственных успехов наций. Сдвиг в их понимании после кризиса больше напоминает модернизацию и корректировку накопленных ценностей, чем прорыв в будущее.

Развитие Китая в последнее десятилетие и особенно его нынешнее положение в мировом хозяйстве существенным образом отличаются от траекторий, по которым двигались и продолжают двигаться новоиндустриальные и "переходные" страны. Китай в отличие от своих восточноазиатских соседей не вполне вписывается в известную схему о ступенчатом переносе извне специализированных трудоемких производственных стадий и процессов в следующие одна за другой волны "новоиндустриальности". В КНР преобладает создание собственного производства с относительно замкнутым в национальных границах циклом. Кроме того, в ходе кризиса в тихоокеанской Азии в 1997-1998 гг. серьезные нарушения произошли в привычном разделении труда, связанном с особой ролью Японии и, как казалось некоторым исследователям, неуклонной либерализацией в АСЕАН. Между тем все эти механизмы и тенденции вплоть до недавнего времени расценивались как важнейшие условия углубления международной кооперации во всем АТР.

Не обнаруживает в последние четырнадцать лет тенденции к росту и доля внешней торговли в ВВП КНР. Более того, во второй половине 90-х годов она снижается - как при расчете по валютному курсу, так и при более адекватной

действительному значению внешних факторов в хозяйстве калькуляции по ППС. В результате оказывается под сомнением и привычный тезис о том, что "во всех более или менее преупевающих странах доля ВВП, реализуемая через каналы международного экономического обмена, имеет четко выраженную тенденцию к росту"5.

Статистический материал второй половины 90-х годов не подтверждает и расхожего представления о растущих диспропорциях в экономическом развитии Китая. Во-первых, остаются вполне конкурентоспособными так называемые старые экономические центры. Во-вторых, наметился ускоренный экономический рост в ряде внутренних провинций, а в некоторых прибрежных регионах переломилась долговременная тенденция к росту их доли в ВВП.

Китай в 90-е годы получил извне огромную массу предпринимательского капитала, сопоставимую с объемом, поступившим в страны Юга, Востока и Латинской Америки вместе взятые. Освоение этого капитала в КНР значительно отличается от обычных схем: оно идет главным образом в форме совместного предпринимательства при жестком контроле за предприятиями изнутри и извне; зарубежные инвестиции как бы растворяются в народном хозяйстве гигантской страны. Происходит их адаптация к условиям КНР, китаизация.

Вряд ли нужно широко использовать термин "интеграция", говоря о взаимодействии Китая с мировой экономикой. Этот термин, скорее, характеризует связи КНР с Сянганом и Макао (с которыми интеграция во многом состоялась), а если говорить о будущем - возможно, с Тайванем (хотя здесь высокая степень интеграции двух хозяйств необязательна).

Неправомерность широкого использования понятия "интеграция" вытекает еще из одного обстоятельства. В этой и других работах была показана исключительно высокая роль внешней политики в мирохозяйственной стратегии КНР, их тесная взаимосвязь. Соответственно, согласуются принципы, понятия "Интеграция" же во многом противостоит китайскому представлению о многополярности современного мира. Поэтому применительно к отношениям хозяйства Китая с мировой экономикой уместней употреблять слово "адаптация". Масштабы "интернационализации" китайского хозяйства также не стоит преувеличивать: "иностранные" инвестиции в значительно своей части, строго говоря, таковыми не являются. К тому же в 1998-1999 гг. наметилась тенденция к сокращению их притока в страну.

Не исключено, что наблюдаемые явления характеризуют известную исчерпанность процесса интернационализации мирового хозяйства. Следует иметь в виду, что не вполне "иностранные" инвестиции из Сянгана в КНР в 90-е

5 Эльянов А. Индустриализация развивающихся стран в интерьере мирохозяйственных связей и Россия// Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 2. С. 14.

годы правомерно вычесть из общего объема внешних вложений капитала в развивающиеся и "переходные" страны - тогда затухание глобализации по этому показателю окажется еще более рельефным. Западные ТНК, возможно, уже не получают достаточного уровня прибыли в ходе интернационализации производства. Из-за разницы в страновых базах цен они проигрывают национальным предприятиям там, где эта база находится на относительно низком уровне, особенно если последние располагают (и китайский случай особенно иллюстративен) относительно полным циклом производства. К тому же в пользу национальных производителей (в том числе мелких и средних) обычно складывается и ситуация высокой доли на местных рынках всевозможных субститутов, имитаций и подделок популярных международных марок.

Учитывая, что стратегия развития и реформы в Китае следовали в общем-то за естественными потребностями развития производительных сил этой страны, а также за внимательным изучением опыта соседних государств (а иначе они вряд ли были бы столь успешными), можно предположить, что аналогичные стратегии станут еще популярнее, будут и дальше приводить к формированию в крупных странах достаточно обособленных от мирового хозяйства комплексов - с существенно иными ценовыми, потребительскими, структурными и внутрисистемными характеристиками. Возможно, это также будет способствовать затуханию очередной волны глобализации, а последующий цикл мирового развития будет более ориентирован на внутренние рынки.

Ведущая роль государства в экономике КНР, вытекающая из особенностей этой страны, а также стимулируемая некоторыми тенденциями развития международной ситуации в конце 90-х годов, имеет в нынешних обстоятельствах тенденцию к усилению, в том числе за счет повышения культуры управления народным хозяйством и внешнеэкономическими связями. Благодаря этому страна благополучно обходит многие ловушки, в которые попадали другие государства.

Китай остается количественно мало втянутым в мировую торговлю. Не обнаруживает тенденции к сближению с уровнем развитых стран внутренняя ценовая база, более того, в 1997-2000 гг. в КНР наблюдается длительное снижение внутренних цен. Учитывая, что эта страна представляет наиболее динамичную часть современного мирового хозяйства, перспективы роста последнего вновь приходится связывать с производством готовых изделий полностью внутри крупных национальных хозяйств, при возможном относительном увеличении доли межотраслевых обменов на мировом рынке.

Хозяйство КНР приобретает черты самостоятельной подсистемы (системы) в международном разделении труда. Ее собственный интегрирующий потенциал, впрочем, пока невелик, географически ограничен и ориентирован в основном на Тайвань, причем без выраженного намерения форсировать процесс экономической и политической консолидации. Существенное отличие КНР от многих стран заключается в ее ориентации на внутреннюю (межкитайскую)

интеграцию при достаточно осторожном, селективном, а зачастую и просто негативном подходе к интеграционным процессам в глобальном и даже региональном масштабе. В то же время в Китае по-прежнему популярна идея укрепления самообеспечения Азии.

Китай продолжает искусные маневры в экономических отношениях с развитыми странами на двусторонней основе, косвенно способствуя усилению роли национальных государств и определенной дискредитации международных институтов, построенных на идее свободы торговли - ВТО, АТЭС и пр. В силу своих масштабов, а также резко выросшего в 90-е годы взаимодействия с иностранным капиталом это государство оказывает все большее воздействие на формирование действительных правил игры в международных экономических отношениях.

Несомненна потребность России в особых отношениях с КНР, вытекающая не только из географической близости и общности некоторых уровневых и социально-исторических параметров, но и из новой роли Китая в международном разделении труда. Однако специфику таких отношений не следует непременно связывать с расширением масштабов двустороннего сотрудничества в ближайшем будущем. Куда важнее качественные аспекты кооперации, быть может, обоюдное укрепление индивидуального самообеспечения. Китайский хозяйственный и особенно внешнеэкономический опыт представляет немалый интерес - в той части, которая актуальна для предельно упростившихся задач восстановления хозяйственной системы в России. Но это не столько опыт открытия, сколько достижения в самообеспечении - в том числе путем использования современных внешнеэкономических инструментов.

Из положения хозяйства Китая в мировой экономике как обособленной системы следуют довольно простые выводы. Во-первых, системное и постиндустриальное качества хозяйства (если иметь в виду научно-техническое и информационное обеспечение развития) принципиально достижимы в современных условиях в очень крупных странах или группах соседствующих стран преимущественно на внутренней основе. Ничего сверхъестественного в экономике и политике Пекина в последние десятилетия не наблюдалось, а продолжающийся почти четверть века динамичный рост был начат из очень тяжелого положения. Во-вторых, стратегия самообеспечения в принципе вполне сочетаема с политикой интенсификации внешнеэкономических связей, крупными научно-техническими и информационными приобретениями, а цели адаптации к внешнему рынку могут иметь большее значение, чем задачи интеграции в него. Последний процесс для крупных стран, вероятно, уже не очень возможен в ближайшей перспективе, в том числе в связи с депрессивным состоянием мирового хозяйства в целом.

Основные работы, опубликованные по теме диссертации Монографии:

1. Открытая политика КНР: опыт 80-х годов. М.: ИМЭМО АН СССР, 1988 (6,0 а.л.).

2. КНР и Гонконг: экономические связи в послевоенный период". М.: Институт Востоковедения РАН, 1998 (7,0 а.л.).

3. Китай и кризисы 90-х годов. М.: Московский общественный научный фонд, Институт востоковедения РАН, 1999. В соавт. (6,7 а.л.).

1. Экономические аспекты помощи КНР развивающимся странам Азии в 1970-1977 гг./ Проблемы экономического роста стран Южной и Юго-Восточной Азии. М.: Наука, 1980 (1,0 а. л.).

2. Некоторые особенности экономических связей КНР с развивающимися странами Азии в конце 70-х - начале 80-х годов/ Дальний Восток и Юго-Восточная Азия. История, экономика, культура. М.: Наука, 1984 (1,1 а.л.).

3. Совместное предпринимательство в КНР: проблемы и перспективы"// Восток и современность (ИБ). 1987. № 1 (43). 1987 (1,0 а. л.).

4. КНР: поиски оптимальной внешнеэкономической стратегии// Мировая экономика и международные отношения. 1987. № 9 (1,1 а.л.).

5. USSR and the Pacific Region in XXI Century". Ed. by V.Ivanov. Moscow.: APN, 1989 (три главы, 4,0 а.л.).

6. Бизнес по-китайски// Социологические исследования. 1989. № 9 (0,9 а.л.).

7. China and the USSR: Prospects for Investment and Technology Transfer from (to) the Pacific Region/ Globalism Crosses National Boundaries. Ed.by Kozmetsky G. and Smilor R. Austin: The Univ.of Texas, 1991 (0,8 а.л.).

8. Werkzeugmachinen gegen Socken// Aktuelle Analisen des BlOst (K6ln). 1995. Nr. 15 (0,3 а.л.).

9. Китай - новая система в мировом хозяйстве// Восток. 1999. № 1 (1,1 а.л.).

10. КНР: мирохозяйственная стратегия, политика и практика// Восток. 1999. № 4

1 1. Конкурентоспособность хозяйства Китая// Вестник РАН. 1999. № 10 (1,0 а.л.).

12. Китай в мировом хозяйстве/ Постиндустриальный мир: центр, периферия, Россия. М.: Московский общественный научный фонд, Институт мировой экономики и международных отношений, 1999. Сб.2. (1,2 а.л.).

Описание предмета: «Международные экономические отношения»

В предмет международных экономических отношений входит изучение двух важнейших составляющих: собственно международные экономические отношения и механизм их реализации Международные экономические отношения включают многоуровневый комплекс экономических отношений между отдельными странами, их региональными объединениями, а также отдельными предприятиями (транснациональными, многонациональными корпорациями) в системе мирового хозяйства. Международные экономические отношения как наука изучает не экономику зарубежных стран, а особенности их экономических отношений. Причем, не любые экономические отношения, а только наиболее часто повторяющиеся, типические, характерные, определяющие отношения. Механизм международных экономических отношений включает в себя правовые нормы и инструменты по их реализации (международные экономические договоры, соглашения, «кодексы», хартии и т. д.), соответствующую деятельность международных экономических организаций, направленную на реализацию целей по развитию международных экономических отношений Авдокушин Е.Ф. Международные экономические отношения: Учеб.

пособие. – М.: Маркетинг, 1996. – 196 с.

Авдокушин Е.Ф. Международные экономические отношения: Учебник. – М.: Юристъ, 1999

Внимание!

Банк рефератов, курсовых и дипломных работ содержит тексты, предназначенные только для ознакомления. Если Вы хотите каким-либо образом использовать указанные материалы, Вам следует обратиться к автору работы. Администрация сайта комментариев к работам, размещенным в банке рефератов, и разрешения на использование текстов целиком или каких-либо их частей не дает.

Мы не являемся авторами данных текстов, не пользуемся ими в своей деятельности и не продаем данные материалы за деньги. Мы принимаем претензии от авторов, чьи работы были добавлены в наш банк рефератов посетителями сайта без указания авторства текстов, и удаляем данные материалы по первому требованию.